— Был, — кивнул Черч. — Но он умер в ночь Великой Обороны. Один из Парагонов. Поэтому Маус в нарушение всех правил и договоров предупредил тебя не связываться с Юмидаем. Раньше на нем играл брат Гаро и Веги, будучи на нашей стороне. А теперь хант сам по себе. И имп его знает, что там у неписи на уме. Древние, они такие, — улыбнулся Черч, — со своим прибабахом.
— Один из Парагонов? Умер? В ночь Великой Обороны? — сыпались у меня вопросы. А потом в голове щелкнуло. — Так это значит, что Гаро в ту ночь…
— Да, — стал серьезным Черч. — И не напоминай ему об этом, пожалуйста. Раны свежие, им требуется время, чтобы зарасти.
— Как он вообще способен работать после такого? — продолжал удивляться я.
— Он крепче, чем ты можешь представить, — произнес Черч. — Крепче любого из нас. Но и вековые дубы, бывает, ломаются. Но мы здесь не за этим. Ты спрашивал про вино, вот, смотри.
Экран на стене мигнул и показал картинку. Похоже на очень странную комнату, если ориентироваться по куче подушек, мягким коврам и всему такому. Странными были прозрачные стены, собранные в форме какого-то лабиринта.
Они все были местами исписаны, местами изрисованы какими-то детскими цветными каракулями. А в углу виднелось изображение какого-то дерева или ветки. Там еще какая-то надпись, но не смог разобрать.
В центре экрана стоял парень и его вид был мне смутно знаком. Худой, в простых серых штанах и с такого же цвета повязкой на глазах. Он стоял с фломастером в руке возле одной из прозрачных стен.
Парень что-то писал на ней, делая резкие, отрывистые движения. При этом из-за повязки он не мог видеть, что пишет. Это точно, потому что голова у него была наклонена вниз и в сторону.
— Это Парагон? — уточнил я. — Брат Гаро. И Веги.
— Да, один из Парагонов. Это запись, так что не задавай тупой вопрос, мэн.
Я удержал фразу «он же умер». И впрямь тупой вопрос был бы, впрочем в моем стиле. Иногда на меня накатывает, что сам себе удивляюсь.
Я наблюдал картину слепого художника и не понимал, зачем я здесь. И зачем сюда впихивать столько людей? Охрана, яйцеголовые, ЧВК и парень, рисующий каракули на стекле.
Затем картинка изменилась, а изображение увеличилось. Я наблюдал как-бы из-за плеча Парагона, как тот выводит свои карикатурные линии. Одна за одной, они складывались в слова и картинки.
Словно ребенок рисует комикс. Вот человечек из палочек и кружочков. Вот от его головы тянется пузырь, внутри которого текст слов. А иногда к человечкам ведут стрелочки с подписями. Я разобрал слова-обозначения.
Вот человечек со стрелочкой «К-12». Он говорит «я должен принести реке зонтик». Вот человечек с надписью «Черчилль». И он протягивает первому какой-то прямоугольник. К прямоугольнику тоже ведет стрелочка с пояснением. На ней написано «Стрелок».
Парень в повязке аккуратно выводит линии и буквы. Получается довольно криво, но при этом всегда понятно. Вот вся эта сцена обводится в большой круг зеленым фломастером. А рядом Парагон усердно выводит цифру двенадцать и ставит знак процентов.
Затем картинка меняется и вот я вижу две карикатурных фигурки. Они практически не отличаются друг от друга. Разве что один в шляпе, а у другого круглые глаза. Но я быстро понимаю, что это скорей всего очки.
«К-12» отдает Черчиллю бутылку. К ней ведет стрелочка с надписью «Лаветт Грандэ», а у меня внутри начинает что-то скрести. Черчилль в свою очередь протягивает человечку в шляпе новый прямоугольник. К нему не ведет никаких пояснительных стрелочек, но красный цвет карточки говорит сам за себя.
Я наблюдал, как Парагон старательно выводит линии и кружочки. И чем дольше он это делает, тем беспокойней мне становилось.
Перевел взгляд на Черча, который все это время пялился на меня с самой довольной рожей из его арсенала.
— И что? — спросил я. — Что это за представление?
— Ты не понял? — натурально удивился он. — Тебя же тренировал Рэд. Он должен был научить тебя вниманию к деталям. Как это работает? Чувство беспокойства, да? Ты понимаешь, что что-то не так, но не понял пока что именно? Давай еще раз запущу, мы ведь никуда не спешим.
И снова видео. Снова парень в повязке рисует знакомых человечков. Я гляжу на его движения и не понимаю, к чему это все? Происходящее походило на какой-то тупой розыгрыш.
— Ты не туда смотришь, Мэн, — произнес Черч с нотками нетерпения. — И да, запись настоящая, снятая камерами внутри его жилища.
Я все еще не понимал, зачем Черч позвал меня сюда. Зачем он мне это все показывает. А затем мой мозг понял, что на самом деле его так волновало все это время. И да, первый же вопрос, который я захотел озвучить уже получил ответ.
Настоящая. Не фикция, не прикол и не какая-то шутка. Это если верить словам Черча. А верить не хотелось. Я категорически отказываюсь.
— Как же долго до тебя доходит, мэн, — усмехнулся Черч.
Я посмотрел прямо на него. Не рядом, не краем глаза, а в упор. Сердце само начало биться чаще, а на лбу выступила испарина. Лицо Черча мгновенно стало серьезным и он поднял ладони, словно призывая меня успокоиться.
— Дыши, мэн, — произнес он тихим голосом, от которого мне стало еще тревожней. — Дыши глубже, постарайся успокоиться. У тебя паническая атака, такое случается. Все нормально.
Он говорил, а я уже отступал к двери. Какое-то безумие. Это как-то слишком, я чувствовал, как становится трудно дышать в этом помещении без окон. Казалось, что потолок начал опускаться, чтобы раздавить нас.
— Черч, — произнес я, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Выпусти меня.
— Успокойся, — увещевал он, — просто успокойся.
— Выпусти меня, псих недоделанный! — рявкнул я, повышая голос. — Вы все тут отмороженные на голову ублюдки. Выпусти меня.
За спиной лязгнули замки, я рванул дверь на себя и уперся взглядом в шагнувших на встречу охранников. Надо выйти. Мне надо отсюда выйти.
Я иду вперед, стараясь не сорваться на бег, а охранники расступаются. Аналитики шарахаются в стороны от меня, а я расталкиваю сгрудившихся у стены людей. Слишком много белых халатов. Слишком все не правильно.
Лифт, я видел лифт. Надо только добраться. Не оборачиваться, не останавливаться. Я вдавил кнопку несколько раз, ожидая, пока двери раскроются.
Пот лил градом, сердце уверенно собиралось проломить ребра, а дышать стало еще труднее. Я обернулся в сторону испуганных людей, увидел смуглую фигуру, медленно приближающуюся ко мне.
— Отвали! — рявкнул я, тыкая пальцем в Черча. — Не подходи ко мне.
Тот остановился и лишь примирительно поднял руки. Начала кружиться голова, все поплыло. Двери наконец открылись и я ввалился внутрь. Трясущимися пальцами ткнул в кнопку первого этажа. А потом еще и еще раз. Быстрее.
И лишь когда двери закрылись, откинулся спиной к стене. Находиться в маленькой тесной кабинке было мучительно. Все вертелось перед глазами, так что казалось, будто я стремительно падаю вниз, а не плавно спускаюсь.
Меня скрутило и вырвало прямо на пол. Мир вновь пошатнулся перед глазами, а в и так пустом желудке все стянуло. Двери лифта открылись, но свежего воздуха это не прибавило.
Я вывалился в просторный холл. Хладнокровное лицо Константина, что точь в точь похож на большинство местных охранников. Сиреневый галстук пятном встал перед глазами, пока я огибал его стойку.
Мне хотелось выйти, выбраться, вырваться. Башня давила всем своим весом. Я шел мимо удивленных людей, что сидели тут и там на диванчиках и цветастых подушках. Меня шатало и крутило, но я упрямо цеплялся взглядом за раздвижные двери.
Сам того не заметив, столкнулся с кем-то в проходе. Послышался женский испуганный вскрик, а сам я чуть было не полетел кубарем на пол. Вцепившись в девушку, чтобы не упасть самому, вгляделся в ее испуганное лицо.
— Анека! — произнес я с радостью.
— Арч, — ответила она.
— Надо выбираться отсюда. Они тут все шизанутые. Это башня психов.
Я почему-то потянул ее за собой к выходу, но ноги стали ватными и перестали слушаться. Я почувствовал, как заваливаюсь на бок, но вместо холодного пола очутился в теплых объятиях.
