еще сжимал, встрепенулся и начал быстро его развязывать. Когда с завязками было покончено, Талли вытащил из мешка лютню.
— О, нет, — упавшим голосом произнес он. — Она промокла.
— Так это ж лютня, братцы! — выкрикнул кто-то из команды. — Слышь, малец, сыграй нам.
Раздались подбадривающие свистки и радостные возгласы. Бардов жаловали везде и всегда. Даже таких молодых, как Талли.
— Нет, нет, она должна как следует высохнуть, — покачал головой юноша, с испугом озираясь по сторонам.
— Да ладно тебе! Сыграй!
— Да, давай играй, парень. Мы хотим музыку!
— А ну все заткнулись! — гаркнул Зигмунд, и матросы словно онемели. Стало даже слышно, как кричали чайки высоко в небесах. — Вам что, делать больше нечего? А ну за работу!
Матросы поспешно стали разбредаться. Остались только дефены и магистр.
— Откуда это у тебя? — спросил капитан, переведя взгляд на музыкальный инструмент.
— Подарок… от менестреля Гивольта. — Юноша прижал лютню к груди, давая понять, что просто так с ней расставаться не намерен.
— Гивольт Сладкоголосый? — спросил Дак.
Талли кивнул.
— Я слышал о нем, — произнес Шустрый Ёж. — Знатный певец. Раньше выступал в кабаках, а потом, говорят, собрал труппу.
— Да, — снова кивнул юноша. — Мы ездили по всему югу Кантара с выступлениями.
— Мы? Значит, ты тоже был в его труппе? — спросил Зигмунд.
— Да. Я его ученик. Как и многие в нашей труппе. — Лицо Талли погрустнело. Голос стал тихим, вялым. Он тяжело вздохнул и покачал головой. — Они все погибли.
— Жаль, в мире станет печальнее без Гивольта, — с сожалением протянул Дак.
— Сколько тебе лет, юноша? — спросил Булфадий, вид у него при этом был крайне задумчивый. Одной ладонью он обхватил подбородок, второй уперся в бок.
— Шестнадцать… почти.
— Мы плывем на Околос. Знаешь, где это?
Талли перевел взгляд на капитана, потом на Дака, будто ища их поддержки, затем покачал головой.
— Это остров. Находится далеко на юге. Дальше него нет ничего, кроме океана. Раз уж боги послали тебя к нам, стало быть, отправимся вместе.
— Значит, вы меня не оставите на суше? — Юноша обескуражено заморгал.
— Мы не можем. Времени нет.
— Но я…
— Будешь работать за еду и ночлег, — резко сказал Зигмунд. — И что-то мне подсказывает, что ты исправно будешь выполнять свои новые обязанности, потому что на «Нагой деве» все халтурщики быстро идут на корм рыбам.
Талли обреченно вздохнул и потупил взор.
Совсем еще мальчишка, подумал Бен-Саллен. И здесь, среди неотесанного мужичья, ему явно не место. К тому же еще начинающий бард, а певцы руками работать не любят. Но спорить с капитаном корабля, на котором ты гость, нельзя. Это знают все. Тем более если этот капитан спас тебе жизнь.
Однако благодарности в глазах Талли следопыт не видел. Там была только безнадежная усталость, растерянность и скорбь.
Он в одночасье потерял всех близких, да и сам чуть было не погиб. От такого настроение не улучшается.
Зигмунд смерил паренька хмурым взглядом, развернулся, и, сложив руки за спиной в замок, медленным шагом направился к капитанскому мостику. Через плечо бросил:
— Флэг, покажи новому юнге свободное место в трюме. И скажи Конку, чтобы дал ему поесть. Пускай как следует отдохнет. Силы ему скоро понадобятся.
Поднялся на мостик, достал из длинного чехла на поясе подзорную трубу. Принялся глядеть вдаль. Булфадий задумчиво насупился и тоже покинул палубу. Йов хотел было подойти к юноше и что-то сказать, но передумал. Ушел к корме. Остальные дефены мало-помалу начали покидать палубу.
Остался на месте лишь Талли. Руки по-прежнему крепко сжимали лютню. Сам весь согбенный, зажатый, словно чего-то испугавшийся.
Бен-Саллен не знал, как поступить. Мальчишка выглядел жалким, с ним не хотелось иметь никаких дел. Ни разговаривать, ни даже знакомиться. Следопыт уважал сильных людей, сильных во всех смыслах. А у паренька даже имя какое-то не совсем мужское. Хотя тут удивляться нечему. Бен-Саллен побывал почти во всех уголках Кантара и знал, что звучания имен у разных народов могут быть весьма странными.
На палубе появился пожилой матрос, должно быть, тот самый Флэг.
— Эй, парниша, чего стоишь, как остолоп? Пойдем, покажу тебе твои хоромы. — Моряк улыбнулся, демонстрируя кривые черные зубы.
Талли сделал неуверенный шаг, еще сильнее прижал лютню к груди. Ребенок, отбившийся от матери, иначе не скажешь.
— Да, пойдем, говорю! Старый Флэг ничего плохого тебе не сделает. Старый Флэг любит девочек, а не мальчиков. — Снова улыбка.
— Постойте! — раздался звонкий девичий голосок.
— Айлин! — Возмущенный голос Деваны.
Но девочка уже уверенно шагала к Талли. На нее это совсем было не похоже.
— Не подходи к нему.
— Это он, — произнесла Айлин, приблизившись к юноше и указав на него пальцем. — Он. Точно он. — Девочка затрясла ладонью. В глазах же парня забрезжило удивление. Девочка перевела взгляд на музыкальный инструмент, и ее глаза загорелись еще ярче. — И эта… лютня. Да. Это точно он.
Стоящий рядом с Бен-Салленом Дак хмыкнул, Кортыш у него на плече что-то возмущенно прочирикал.
— Нет, посмотрите, да она себе суженого нашла.
Присутствующие заулыбались. У Талли смущенно забегали глаза. Айлин опустила руку, ее лицо вмиг залилось краской.
— Ты что несешь, идиот? — рявкнула на Дака Девана. Подошла к девочке и нежно взяла ее за руку. Потянула за собой. — Пойдем, милая, пойдем отсюда.
Айлин упиралась совсем недолго. Поспевая за Лесной Феей, она оглядывалась на Талли и бормотала: — Это он. Он.
Слух у Бен-Саллена был развит что надо, впрочем, как и остальные органы чувств. Поэтому он отчетливо услышал, как Девана сквозь зубы процедила:
— Я же тебя просила не говорить при всех о том, что тебе снится.
— Мне не снилось. Я все это…
— Хватит, пожалуйста. Милая, пойми, люди могут не понять тебя. Они будут усмехаться над тобой, издеваться. А этого я не потерплю.
— Хорошо, я больше не буду.
Послышался возмущенный шепот Лесной Феи, но разобрать слова следопыт уже не мог
