на полях работают. Много чего люди делают, не взирая на постоянный риск заражения.
— Замёрз? — едва я уселся на лавочке, как рядом плюхнулся тюремщик неЖора.
— Да тепло вроде. — ответил я, не особенно радуясь неожиданному гостю.
— А мне что-то холодно. Прям морозит всего.
— Мож температура?
— Да нет. Просто мёрзну.
— Так зайди обратно. — кивнул я на подсвеченное дежурной лампочкой крыльцо.
— Не... Обратно никак... — сопровождая слова тяжёлым вздохом, неЖора грустно улыбнулся.
— Хозяин-барин. Тогда мёрзни. — ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям. По ночам у нас бывает прохладно, особенно к утру, но в последние дни жара не спадает, и сейчас никак не меньше двадцати пяти.
— Вот, пол века на свете прожил, а такое ощущение словно и не жил... — опять вздохнул он.
— Почему?
— Не знаю. Просто. Когда маленький был, думал в школу пойду — жизнь интересная начнётся... А пошел, так вроде и не поменялось ничего. Заданий только домашних добавилось, да уроков больше стало. Потом школу закончил, на техникум надеялся, думал — там-то уж точно интереснее.. Но и с техникумом всё так же буднично, обыкновенно. Потом работа, тут уж совсем времени на «пожить» не стало. Как белка в колесе... Дальше женился, дети, обязанности всякие. Только и успевал календарь переворачивать.
— Так оно у всех так, это же нормально, нет?
— Не знаю. Пожить хотелось, чтобы интерес какой-то был, эмоции. Вот представляешь себе, живешь ты где-нибудь на море, утром встаешь, и на работу. А работа у тебя интересная, та, на которую самому идти хочется, а не потому что денег нет и жрать что-то надо...
— Ну брат... Тут уж от тебя самого зависит, кто тебе мешал на море уехать? Лежал бы сейчас в шезлонге, да девок в купальниках разглядывал...
— Ага... Только ведь не поехал.
— Ну и забей. Теперь-то чего стонешь? У нас тоже почти море. Только степное. Да и жизнь какая, сплошной интерес на интересе! Так что не горюй, какие твои годы!
— Ну да... Ну да... Годы... Закурить бы... У тебя нету? — неЖора поднялся, и похлопав себя по карманам, задумчиво почесал бровь.
— Не. Не курю. И тебе не советую.
— Жаль. Пойду тогда, мож стрельну у кого... — с этими словами он развернулся, и двинулся в сторону клуба.
Море. А что там хорошего? — продолжал размышлять я, — мне вот тоже иногда на море хочется, особенно зимой, когда заметает всё, и морозяка стоит трескучий. Но наступает лето, и желание это сразу куда-то пропадает. А вот с работой, тут да, тут он прав, когда с удовольствием, оно всегда лучше.
Просидев на лавочке до первых петухов, я почти задремал, и был разбужен цоканьем копыт по асфальту и чьим-то приглушенным матом.
— Куда ты бля... Тормози давай... — у крыльца больницы стояла запряженная в телегу лошадь, под управлением пожилого мужичка и пассажирами в виде двоих молодых парней. Мужичка я знал, а вот молодежь видел впервые, скорее всего из новеньких.
Сказав что-то негромко — так что я не расслышал, мужичок откинул вожжи, и по-стариковски кряхтя, достал из кармана медицинскую маску.
Я поднялся, и подошёл ближе.
— А ты откуда здесь? Случилось чего? — заметил меня возница.
— Да нет. Подышать вышел.
— Это хорошо... Поможешь тогда, пойдём.
Я знал в чём нужна помощь — нужно было собрать накопившихся за ночь покойников и вывезти их. Заразиться я уже не боялся, а пройтись по палатам было даже полезно. Ведь если я стал обладателем такого необычного дара, нужно в нём разобраться, а что может быть лучше практики?
В фойе нас уже ждали. Молодая незнакомая девчонка с прической-хвостиками и серьгой в носу поздоровалась, и посмотрев в блокнот, заговорила,
— На первом этаже четверо, на втором семеро, ещё двое здесь, из подвала перетащили — махнув рукой в сторону лежащих на полу и накрытых простыней трупов, сообщила она.
— А на третьем что? — спросил возница.
— Удивительно, но пока ничего. — словно сожалея, девушка развела руками.
— Понятно. Тогда вы этих оттащите — возница посмотрел на меня, — а мы с Петей наверх пойдём, оттуда начнём.
Перенести два тела на носилках нетрудно. Взявшись с двух сторон, мы развернулись, и придерживая двери, вытащили первое тело. Там поставили носилки на телегу, и сняв простыню, осторожно перекатили труп на сено. Это была женщина лет пятидесяти, и её я тоже не знал. Если так всё пойдет и дальше, то скоро от коренных станичников никого не останется, сплошь пришлые будут.
Выгрузив женщину, мы пошли за вторым покойником, и поставив носилки на пол рядом с телом, я приподнял простыню.
— Да быть не может! — вырвалось у меня. На полу, посиневший и почерневший, лежал мой ночной собеседник, тюремщик неЖора.
— Знакомый? — сочувственно спросил пацан.
— Ага. Недавно видались. — ответил я, всматриваясь в лицо покойника.
Погрузив неЖору в телегу, мы поднялись на второй этаж и загрузили ещё одного мужчину. Очень толстый, он никак не хотел помещаться на носилках, свешиваясь то в одну, то в другую сторону.
— Слушай, а ты почему пошел сюда? Заболеть не боишься? — запихивая «неудобного» пассажира, спросил я у напарника.
— Боюсь. Только ведь всё равно заболею; что так, что эдак. А тут хоть пользу принесу. — просто ответил он.
— Давно здесь?
— Второй день. Вчера четыре рейса сделали, тридцать шесть человек сожгли, и сегодня вот, только начали.
Тридцать шесть человек, и это только отсюда. А сколько ещё по домам лежит? Кто-то не смог прийти, кто-то не захотел. Даже представить страшно как потом трупы по селу выгребать будем. На улице-то — жара сорок градусов.
С трудом уложив толстяка, мы подняли носилки, и лавируя между многочисленными кроватями, двинулись к выходу.
— А ты с чего решил, что все переболеем? — продолжил я расспрашивать парня.
— Так я в медицинском учился, на фармацевта, оттуда и знаю. Эпидемии потому и зовутся эпидемиями, что спастись от заражения, даже при наличии современных средств, очень непросто, а
