— Не судьба. Мы не скоро соберемся уезжать из этих мест, Давид. И вы тоже. И траверс Адамташа, скорее всего, не пойдете. По крайней мере, в этом году.
— Что случилось, Витя? Я слишком давно тебя знаю, чтобы не почувствовать беду.
— Херово. Война случилась. С большой буквы «Вэ». По вам стукнули в первую очередь. Тебе некуда возвращаться...
Молчим. Давид переваривает информацию. Его не надо готовить к плохим известиям. Ему надо их сообщать.
— Кто кроме Израиля?
— Все. Даже по Душанбе.
— Когда?
— Четырнадцатое — пятнадцатое.
— Что по связи?
— Мало. Ни одной официальной передачи. Хотя вру, позавчера удалось перехватить кусок. Не то Гаваи, не то Филиппины. Никто ничего не понял, может, и официальная. А так — любители. Одни слухи и гадания на кофейной гуще.
— Можно считать — ничего. А в Таджикистане что?
— Территория есть, страны — нет...
Рассказываю Давиду расклад. Пока рассказываю — подтягиваются его ребята. Двое — старожилы группы, третий — новенький. В этой компании новенький, у Давида «чайников» не бывает. А так Эдик Хенциани — личность вполне известная. Хотя бы тем, что по паспорту никакой он не Эдик, а Эрнст Гурамович. Два москвича и рижанин. Ну и сам Давид, последнее время проживавший в земле обетованной. Крепкие сильные ребята примерно моего возраста, но не оставившие здоровье в кабинетных схватках с банкирами и чиновниками, а сохранившие его для себя и великих свершений. То, чем они занимаются — не туризм и не альпинизм, а нечто, объединяющее оба эти вида спорта на запредельном уровне. Четыре взрослых серьезных мужика, многое умеющих и знающих.
Я вышел их встретить на правах старого знакомого. Кто, как не я, должен сообщить им дурную весть. Можно было свалить это на Руфину, но надо иметь совесть. Начальник лагеря сдает на глазах. Еще немного, и она будет выглядеть на свои годы...
— Вы решили оставаться здесь? — спрашивает Давид.
— У тебя есть другие варианты?
— Есть. Но хочу услышать твои аргументы.
— Можем попробовать прорваться. Хватает и транспорта и оружия. Можем выбить ахмадовцев из Сарвады и Айни. Можем послать пару ребят через горы в дивизию и ударить по Анзобу с двух сторон. Если это получится, Ахмадова мы уберем совсем. Много чего можем, на самом деле.
— Хороший вариант. И что многое можем — еще лучше.
— Да. Хороший. Только один вопрос меня смущает. Сколько наших ребят ляжет?
— Кто же знает ответ на такие вопросы?
— Никто не знает. А мне не нравится любой ответ, кроме нулевого. И пока нам это удается. Хотя везет нам последнее время. Боюсь, что лимит кончится. Удачи, в смысле.
— Не знаю... Ты не боишься, что Мухаммед придет к горе?
— Здесь мы удержим большие силы. И второй момент. Я не уверен, что дивизия пойдет нам навстречу. У нее должно быть много проблем на юге. Там афганская граница. Плюс памирцы, кулябцы, прочие недобитые «вовчики». Всё это дерьмо начнет всплывать. И нет гарантий, что пенджикентцы не ударят в спину. Хоть они и не дружат с Ахмадовым, но и те, и те таджики. А мы — урусы. И кяфиры. А если мы схватимся одни против Ахмадова и пенджикентцев — это будет очень больно. Если и победим...
— Но ведь главное не это?
— Не это. Я не вижу, за что класть ребят. Насколько велика разница, между жизнью в лагере, Маргузоре или Сарваде? Вот если бы могли прорваться в Новосиб, где есть шанс найти моего Борю. Или в Воронеж, на родину моего бестолкового строителя. Или... в общем, туда, где хоть кто-нибудь может надеяться найти своих, я бы думал над таким вариантом. А терять людей ради соседнего ущелья, где нас будут держать за завоевателей и точить нож за спиной? Не хочу.
— Наверное, ты прав. В любом случае надо подумать. Хорошо подумать. А пока — чем мы можем помочь?
— Вспоминайте все свои специальности и увлечения. Эдик, ты одно время увлекался арбалетами. Мы здесь сможем наладить изготовление?
— Можем. Ты хочешь прямо сейчас?
— Нет, сначала закончить вывоз Пасруда. Сжечь остатки кишлака. Перекрыть дорогу. Отстроится до зимы... До арбалетов дело нескоро дойдет.
— Ага, — кивает Эдик, — долгими зимними вечерами... А дерево сейчас готовить надо. Еще не факт, что просушить успеем...
— Возможно. Но ты еще и строитель.
— И не только.
— В общем, так, парни. Берите бумажку и пишите. И про «только», и про «не только». А там подумаем. Давид, не хочешь взять на себя общую координацию?
— Извини, Витя, но этот крест ты уже несешь. И вполне себе успешно...
— Успешно... Только с внучкой поиграть некогда...
Давид только руками разводит...
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения Андрей Урусов (Седьмой)
— Периметр — Точке! Сто одиннадцать!
— Точка — Периметру! Принял!
— Периметр — Точке! Как обстановка?
— Точка — Периметру! Обстановка — в писечку. Сороковый с ментами пьет!
— Сороковый — Точке! Ярый, уши оборву! И не с ментами, а с полицейскими! Учи матчасть, контра!
— Точка — Сороковому! Передавайте пламенный привет полицаям, херр майор!
— Сороковый — всем! По три наряда каждому! Хватит в эфир срать!
Кричит рация, динамик бросается нехорошими словами.
— Веселятся! — улыбается Кошка, прижимаясь к Андрею.
— Дело нужное, жизнь увеличивать-то! — Волосы жены мягкие — мягкие. Так бы и зарыться в них навсегда...
— Она и так долгая будет. И у нас, и у Димки!
— Как иначе, Солнышка? Я договорился уже!
— Договорун! — смеется Влада. — Ты со всеми договоришься!
— Я же инспектор бывший, а не хвост белый да пушистый! Да, спросить хотел.
— Спрашивай. — в темноте не видно ничего. Но Андрей и так все знает и видит. Сердцем, наверное. И глаза любимые, и губы приоткрытые, поцелуя ждущие...
— Времени два ночи было, а ты все спать не ложилась.
— Примета такая есть, на Алтае. Если проводить не смогла — так встреть обязательно. Чтобы не в последний раз.
— Солнышка...
Дождались губы поцелуя. Ведь иначе и быть не может.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль» Виктор Юринов (Дед)
— Итак, сегодня обошлось чудом!
Вот такой фразой и начинаю совет. Все правда. Потому что, действительно, иначе назвать выстрел Лаймы нельзя. Только «чудо». Но, поскольку, благодаря ему все живы, и даже никто не ранен, настроение у ребят приподнятое.
— Да уж... — откликается Потап, — «есть женщины в русских селеньях»...
— В литовских, товааааарищ майор, в литовских, — язвит Олег, — маленькое такое селение. Вильнюс называется... И в нем каждая уважающая себя мама передает дочке секреты мастерства древнего народа: как одним выстрелом убрать с глаз долой два УАЗа с десятком боевиков, чтобы и следов не осталось... Не удивлюсь, если выяснится, что по Литве отбомбились все воюющие стороны. А то пара-тройка Лайм вполне может уничтожить небольшую страну типа Польши или Румынии. Лучше подстраховаться.
