Ознакомительная версия.
– Офигеть, какие сложности! – пробормотал Борис. Он и не подозревал, что трес-торговля настолько муторное занятие.
– А как ты хотел? – усмехнулся Ухо. – Тресы больших денег стоят. Чтобы торговать таким товаром, нужно знать его досконально. Надо сразу понять, кто на что годится. Вот на трес-базе и изучают каждого, как… ну как…
В поисках подходящего сравнения, Ухо изобразил рукой неопределенный жест.
– Как меня отбирали, да? – воспользовался паузой Борис. – Когда Стольник новобранцев в группу искал…
Ухо пожал плечами и отвел глаза.
– Как букашку под микроскопом, – вот что я хотел сказать, – буркнул он.
– И все-таки похоже… – невесело усмехнулся Борис. – Только отборочных боев не хватает. Согласись, сержант?
– Не хватает, потому что тресов не драться берут, а пахать, – буркнул сержант. – Но вообще-то ты прав. Методика приема на работу свободных граждан сейчас мало чем отличается от методики отбора тресов. Принципы выявления потенциальных способностей одни и те же.
– Ладно, понятно, – отмахнулся Борис, – Ну а что потом – после всех этих тестов и анкет?
– Потом формируется презентационный трес-файл с фото, видео и аудио вложениями. Обозначается спектр потенциальной профпригодности. Присваивается условный рейтинг. Указывается цена продавца. Ставится галочка в графе об уместности торга. Если торг уместен. Каждый трес получает свой индивидуально-идентификационный номер. ИИН со штрих-кодом наносится на тело методом мгновенной татуировки.
После этого файл и номер товара импортируется в базу данных федеральной трес-биржи. Указывается местонахождение треса, код его владельца и координаты агентской базы, уполномоченной совершать и оформлять сделку. Через общефедеральную сеть любой покупатель может запросить подробную информацию о тресе, вступить в торг, заключить договор с базой и сделать заказ. Ну и сама база, конечно, тоже активно ищет покупателей.
– Трес-база выступает в качестве посредника?
– Да, и имеет за это неплохой процент. Но с базой все равно работать выгоднее. Крупные столичные оптовики, которые скупают тресов сотнями, предпочитают иметь дело с ней. Думаю, через пару-тройку дней, максимум – через недельку, весь наш товар будет распродан. Тресы сейчас уходят влет.
Ухо мечтательно улыбнулся.
– А уж когда покупатель перечислит денежку, наши проблемы закончатся. Начнется головная боль трес-логистики и транспортных компаний. Стольник выплатит каждому, что положено, с учетом личных и групповых баллов. Потом – отдых. Это в нашем деле самое приятное. Потом – новый контракт, новый рейд. Вот так и живем…
– Погоди-ка, Ухо, – в голову Бориса вдруг пришла неожиданная мысль. – А кто конкретно устанавливает связь с покупателем и оформляет сделку.
– В смысле – кто? – не понял сержант.
– Ну… Какие специалисты?
– Персонал базы, разумеется.
– Тресы?
– Ну да. А кто же еще?
– То есть… – Борис растерянно улыбнулся. – Получается, тресы торгуют тресами?
– А что тебя удивляет? Свою работу они выполняют лучше любого вольнонаемного продажника.
Борис и Ухо повели освободившуюся пару в самый конец зала. Там прибором, похожим на большой фен, каждому пленнику ставили цифровую метку-ИИН. Тресов клеймили как скотину. Вернее, проштамповывали как любой другой товар. После чего снова собирали группу в десять человек на общую цепь и уводили с глаз долой.
– Куда это их? – поинтересовался Борис.
– В тресохранилище, – хмыкнул Ухо. – Это здесь же, на базе. Вернее под ней. Хочешь посмотреть?
Борис покачал головой. Нет, такого желания у него не было.
– А-а-а! Суки! У-у-у! – чей-то громкий истеричный вопль перекрыл деловитое гудение зала.
Сопровождавшие буяна хэдхантеры быстро уложили его мордой в пол. Сильно, правда, не били. Ограничившись несколькими профессиональными аккуратными, но, судя по всему, болезненными, тычками: хуторянин захлебнулся собственным криком, застонал, корчась на полу. Когда его снова подняли на ноги, пленник вел себя тише воды.
Помощи не понадобилось: конвоиры справились сами.
– Вечно так, – досадливо поморщился Ухо. – Кто-нибудь да начинает бузить под конец. До некоторых только во время клеймления окончательно доходит, кем они стали.
Сотрудники базы не обратили на шум никакого внимания. То ли тресам за компами приказано игнорировать подобные инциденты, то ли они успели привыкнуть к подобным выходкам.
– А че толку бузить-то?! – продолжал возмущаться сержант. – Только трес-резюме подпортят и цену себе собьют, суки! Запись в графе «непослушание» – и товар сразу дешевеет процентов на двадцать-тридцать. Надо было этого гада сразу в буйные определять.
– Кстати, о буйных, – Борис вспомнил о чернявой. – Стольник их, вроде бы, в гладиаторы продавать собирался. Такие сделки тоже проходят через трес-базу?
– Нет, – мотнул головой Ухо. – Гладиаторов заказывал городской колизей, а с колзейскими мы работаем напрямую. Вот этих сдадим, – сержант кивнул на пленников, рассредоточенных по офисным ячейкам, – потом займемся буйными.
Наверное, «заниматься буйными» было приятно. Ухо аж потер руки от предвкушения.
– Свежие буйные – особый, штучный товар, – объяснил он. – Колизейские платят за него сразу, наличкой. Очень хорошо, кстати, платят. Знаешь, сколько бабла в колизеях крутится?
Борис решил, что немало.
Верхние надстройки Ставродарского колизея они увидели еще издали. Высокая изогнутая стена, состоящая из арочных сегментов, поднималась между многоэтажками словно круговая эстакада.
Колизей был стилизован под классические древнеримские амфитеатры и занимал пару-тройку городских кварталов. Грандиозное сооружение, воздвигнутое на месте бывшего стадиона, способно было вместить десятки тысяч зрителей. Красиво, мощно, круто… Вживую ставродарский колизей выглядел совсем не так, как с экрана телевизора.
– Фигасе! – восхищенно произнес Борис.
– Нравится? – осклабился Ухо. – Построено руками тресов в рекордные сроки. Как и Коллектор, как и многое другое. Сейчас все строится быстро и качественно. Прикинь, Берест, а ведь раньше находились умники, которые утверждали, что рабский труд неэффективен и все такое, – сержант раскатисто гоготнул. – Мол, без рабства при капитализме вести дела выгоднее и бла-бла-бла… Фигня все это. Все дело в том, какой капитализм. А он у нас, по большому счету, всегда был дикий-предикий.
Борис усмехнулся. Вообще-то слово «дикий» вызывало у него другие ассоциации.
– А что, скажешь, не было у нас рабства раньше? – продолжал рассуждать сержант. – Мало, что ли воровали людей и заставляли их работать в подпольных цехах, на подсобных хозяйствах или просто выпрашивать милостыню на улицах? Мало гастарбайтеров гнобили как скотину? Мало баб продавали в бордели? Мало солдатиков отрабатывало службу на генеральских дачах? Мало бичей пахало за бутылку паленой водки? А обычная работа за копеечную зарплату, которую не всегда и не вовремя платят и которой только на жратву и хватает – это что, не рабский труд? Было бы все это не выгодно и неэффективно – не стали бы, наверное, его использовать. А? Как считаешь?
Ознакомительная версия.
