Ознакомительная версия.
– Фигасе! – восхищенно произнес Борис.
– Нравится? – осклабился Ухо. – Построено руками тресов в рекордные сроки. Как и Коллектор, как и многое другое. Сейчас все строится быстро и качественно. Прикинь, Берест, а ведь раньше находились умники, которые утверждали, что рабский труд неэффективен и все такое, – сержант раскатисто гоготнул. – Мол, без рабства при капитализме вести дела выгоднее и бла-бла-бла… Фигня все это. Все дело в том, какой капитализм. А он у нас, по большому счету, всегда был дикий-предикий.
Борис усмехнулся. Вообще-то слово «дикий» вызывало у него другие ассоциации.
– А что, скажешь, не было у нас рабства раньше? – продолжал рассуждать сержант. – Мало, что ли воровали людей и заставляли их работать в подпольных цехах, на подсобных хозяйствах или просто выпрашивать милостыню на улицах? Мало гастарбайтеров гнобили как скотину? Мало баб продавали в бордели? Мало солдатиков отрабатывало службу на генеральских дачах? Мало бичей пахало за бутылку паленой водки? А обычная работа за копеечную зарплату, которую не всегда и не вовремя платят и которой только на жратву и хватает – это что, не рабский труд? Было бы все это не выгодно и неэффективно – не стали бы, наверное, его использовать. А? Как считаешь?
Борис не ответил. Он уже не слушал разглагольствования сержанта. Слова Уха пролетали мимо ушей, не задерживаясь. Борис просто любовался колизейским великолепием.
Со всех сторон колизей окружали парковки, торговые комплексы, ресторанчики, кафешки и развлекательные центры. К южному изгибу многоярусной арочной стены вплотную примыкал наполовину утопленный в землю ангар без окон и с массивными раздвижными воротами, столь же прочными, как ворота трес-базы.
Судя по всему, ангар являлся въездом в подземные ярусы колизейского комплекса. Именно туда и направлялась сейчас хэдхантерская колонна.
– Когда будем выходить, оружие оставите в машинах, – предупредил Ухо. Главным образом – новобранцев.
– Колизей – это тоже общественное место? – усмехнулся Борис.
Как гипермаркет…
– Ес-с-стесно, – фыркнул сержант. – И, к тому же, объект повышенной опасности.
– Из-за гладиаторов?
– Нет, все гладиаторы здесь под присмотром. Дело в другом. В колизее кипят такие страсти, и такие деньжищи на тотализаторы ставятся! В общем, если кто-нибудь пронесет ствол, зрители могут просто перестрелять на хрен и бойцов и друг друга. Так что правила придумывали не дураки. Быть при оружии имеет право только колизейская охрана. И та к арене выходит только с нелеталкой.
Колонна остановилась у ворот ангара. Стольник, вышел из командирского броневика и, нажав неприметную кнопочку на стальной створке, несколько секунд переговаривался с кем-то по внутренней связи. Потом взводный вернулся на броню.
Ворота открывались словно нехотя: со скрипом, медленно-медленно. Но все же открылись. Машины одна за другой въехали внутрь. Встали на небольшой огороженной площадке. Массивные створки с лязгом сомкнулись за кормой последнего транспорта. Из люков полезли безоружные хэды.
На колизейской подземной стоянке было мрачно, неуютно и тревожно. Голый металл, голые стены, бетонный пол. Зияющие под потолком вентиляционные отверстия. Тусклый свет ламп в пыльных плафонах. И неподвижные человеческие фигуры у стен. Как тени… Черная форма. Легкие пластиковые каски с поднятыми прозрачными забралами. Бесстрастные лица. Автоматы хэдхантерского типа. Застывшие люди были похожи на роботов из какого-нибудь футуристического фильма.
«Охрана, – понял Борис. – Колизейские…»
Невеселое местечко. Да и с чего бы ему быть веселым-то? Этот ангар – начало тюрьмы, из которой не возвращаются.
Широкий въезд для машин резко сужался, уходил вниз и заканчивался невысокой аркой. Здесь тоже были надежные ворота, но уже гораздо меньше: ни тресовозка, ни бэтээр, ни разведывательный броневичок в такие не протиснется.
Видимо, настоящая граница Ставродарского колизея проходит за этими воротцами. А ангар – это, скорее, логистический центр для приема живого товара.
Воротца медленно и беззвучно открылись. За ними виднелся темный коридор.
Ну точно вход в царство мертвых. Борис поежился. Не желал бы он сейчас оказаться на месте тресов, продаваемых в гладиаторы.
Взгляд скользнул по тресовозкам. Эх, чернявая-чернявая… Блин, жалко все же девчонку! Но ничего не поделаешь: в его новой профессии жалость – это лишнее и крайне вредное чувство.
Да и в конце-концов, кто она ему, эта смазливая черноволосая дикарка?
Она ему была никто. Она была всего лишь добычей, которая хочет его смерти и которая обречена умереть сама.
Из низенькой арки вышел невысокий, склонный к полноте человек с дряблым лицом и большим мясистым носом. Это нездоровое лицо, а еще дорогой, ярко-оранжевый, цвета сочного, малость недоспевшего еще апельсина, костюм – вот что сразу бросалось в глаза.
Видимо, большая шишка.
– Что за тип? – шепотом поинтересовался Борис у Уха.
– Хозяин колизея, – ответил сержант. Борису послышалось в его словах то, чего он не слышал раньше. Что-то похожее на страх. – Хозяин и организатор боев.
Значит, не большая. Очень большая, значит, шишка.
За апельсиновым, чуть подотстав шли телохранители. Тоже в черном. Тоже в пластиковых касках. Однако эти униформисты, в отличие от тех, что выстроились вдоль стен, были без автоматов. Вместо стволов каждый держал длинную дубинку-электрошокер чудной конструкции. Рукоять прикрыта толстой резиновой гардой, дальше – оголенные контакты по всей длине. Из-за этих торчащих во все стороны металлических шипов, шокеры напоминали палицы. Голыми руками такое оружие не перехватишь, не блокируешь, не выбьешь и не отобьешь.
Вблизи стало видно, что из пластика сделаны не только каски колизейских стражей. На черную форму тоже были нашиты внаслой плотные, но гибкие пластины. Нашивки делали одежду палиценосцев похожей на доспехи.
«Рыцари, мать их!» – с беспричинно возникшей вдруг неприязнью подумал Борис.
Пластик на костюмах и касках, наверное, не столько защищал колизейских от нападений гладиаторов, сколько предохранял их от неловкого обращения с электрической дубинкой. Разряд там, надо полагать, приличный, раз предусмотрены такие предосторожности.
Впрочем, что-то подсказывало Борису: владеет своими палицами охрана апельсинового мастерски, а защитные доспехи, носит, скорее, во исполнение местного устава.
Стольник шагнул навстречу апельсиновому. Ни приветствий, ни рукопожатий, ни пустых словесных прелюдий не было. Хозяин колизея сразу перешли к делу.
Разговор был негромким, но могильная тишина, воцарившаяся вокруг, позволяла слышать каждое слово.
Ознакомительная версия.
