не пойдёт, я тоже жду ответов. Пока по-хорошему. И ты знаешь, что я умею задавать вопросы.
— Она у меня дома, — выдавил из себя Котов. — Попросила пересидеть пару дней, пока ты устроил на неё облаву. Ну не мог я отдать её тебе… понимаешь, не мог! — Он снова повысил голос, — именно из-за того, как ты задаёшь свои вопросы. Потом она просто уехала бы, и всё. Растворилась. Исчезла. Я не мог отдать Ирину твои живодёрам.
Я увидел, что Котов "поплыл", и понял, что это мой шанс.
— Кто это? — я положил перед ним фотографию.
— Это Ирина и её дочь, — кивнул Котов. — И моя.
Глава 24
Мастер был стар. В его личном деле значилась цифра 57 лет, но свои данные он и редактировал лично. В действительности Мастер давно перешагнул за восьмой десяток.
Он по-прежнему мог пробежать десять километров, крутить на турнике солнышко и в одиночку раскидать нескольких бойцов куда выше среднего уровня.
Но возраст брал своё. Мастер почти ничего не ел. Если раньше в топке его тренированного организма сгорало что угодно, превращаясь в мышцы и энергию, то сейчас на весь день Мастеру хватало горсти орешков и фруктов. Он едва ли не силой заставлял себя завтракать, обедать и ужинать, иначе тело сохло и становилось хрупким.
Его сон стал коротким и беспокойным. Мастер засыпал после полуночи и просыпался в четыре. Лишнее время он старался забивать работой, и подчинённые считали Мастера маньяком-трудоголиком. А он просто не хотел оставаться наедине со своими мыслями.
И память. Неправда, что с возрастом она тускнеет. Мастер мог переместиться теперь в любой эпизод своей жизни. Особенно чёткими и выпуклыми были те моменты, которые он хотел бы забыть.
Плюющие смертью скалы Кандагара, в ущелье которых застряла армейская колонна. Голоса в походной рации, которые замолкают один за другим.
Ад суверенитетов, когда "братские народы" вырезали друг друга за разный цвет волос, религию или манеру произносить слова, целыми кварталами, сёлами, городами.
Нищие перестроечные улицы, на которых убивали за возможность владеть заводами, магазинами, ларьками, кожаным плащом или норковой шапкой.
Дни, когда Система, которой он преданно служил, принялась пожирать сама себя. Каждый старался урвать кусок от трупа былого гиганта, чтобы жить на это наследство.
Мастер уже тогда собирался на пенсию. Удить рыбу, завести собаку, прикупить домик в глуши, завести знакомство с симпатичной вдовушкой, которая гонит хороший первач, и захаживать к ней время от времени.
Семьёй он так и не обзавёлся. Всех друзей похоронил.
Кураторство в НИИ с безликим названием "МосТех" в одном из подмосковных наукоградов было его "дембельским аккордом", непыльной работой перед скорым заслуженным отдыхом.
Веривший только в то, что можно пощупать, а желательно выследить и убить, Мастер считал "цифровые технологии" баловством, а Звягина и Котова — восторженными мальчишками.
Они дружили с института. Шумный и вспыльчивый Котов, вечный староста, комсорг и общественник и добродушный гений Звягин, любимец девушек, детей, старушек и бродячих собак. Да что там говорить, его обожали абсолютно всё.
Котов был посредственным учёным, но прекрасным администратором и быстро сделал карьеру. Всё, что интересовало Звягина — чистая наука. К мирской славе и к деньгам он был совершенно равнодушен. Поклонниц, любовниц, жён, детей он считал в своей жизни фоном. В целом —милым и забавным, но в основном отвлекающим от главного дела.
"МосТех" занимался искусственным интеллектом. Котов, став директором добывал финансирование и отбивался от проверок. Звягин, солируя в качестве научного руководителя, творил будущее.
Мастера прислали, чтобы прикрыть эту "лавочку по разбазариванию бюджетных средств". Котов кричал, ругался с ним, показывал распечатки, планы, горы цифр.
А Звягин на следующий день после знакомства уложил Мастера в камеру для погружения в вирт.
Они оказались в огромном зале. Ряды трибун уходили в темноту. В центре ярко освещённый ринг. На ринге девушка. Губастая фигуристая брюнетка в шортах цвета хаки и спортивном топе. Мастер никогда не видел Лару Крофт, поэтому для него это была просто девушка.
— Я слышал, таких как вы драться учат, — улыбнулся Звягин.
— Я женщин не бью, — ответил Мастер.
Соврал. Он бил любого, кто мог представлять угрозу.
— Тогда она побьёт вас.
Первый бой Мастер проиграл. Жалел соперницу. Сдерживался.
Бросок! Он уже на спине, пытается впустить воздух в отбитые лёгкие.
Второй бой закончил победой. В третьем сломал сопернице руку и, кажется, пару рёбер. В четвёртом — руку сломали уже ему. В пятом Мастера гоняли по рингу как ушастого курсанта его же коронными приёмами.
Из десяти схваток он выиграл только две.
— Кто она?! Кто её тренировал?!
— Это и есть нейросеть, — сказал тогда Звягин. — Неважно, как она выглядит. Важно, чему она учится.
—И чему?
—Как и все живые существа, — сказал будущий лауреат Нобелевской премии, — лучше всего она учится убивать.
Позже Мастер лично проходил тренажёры с латиноамериканской сельвой, городскими развалинами, пустынями и горными перевалами. Он влюбился в технологию Звягина и тогда же, раз и навсегда стал бояться её.
Открытием заинтересовались военные, но Мастер уже играл за другую команду. Он спас НИИ от поглощения Министерством Обороны, потом от родной Конторы. От двух рейдерских захватов, одного недружественного поглощения и бесчисленного количества тупых наездов, после которых в пригородных лесопосадках добавлялось свежих безымянных могил.
Когда на проекте появилась Скуратова, проверенный временем тандем учёных едва не дал трещину. Ирина воспринимала любого невлюбленного в неё мужчину как личный вызов. Нравы в среде советской интеллигенции царили своеобразные. "Была тебе любимая, а стала мне женой". Жёны работали вместе с любовницами и делились друг с другом рецептами любимых блюд избранника, а особо успешные мужики шли по рукам, как переходящее красное знамя.
Но Скуратова умудрилась вырулить между Сциллой и Харбидой, соблюдая паритет между поклонниками. Странный любовный треугольник давал потрясающие производственные результаты.
Первая виртуальная многопользовательская игра "Лютеция" проходила последнее тестирование и была готова взорвать рынок, а партнёры из обычных миллионеров планировали стать богатейшими людьми мира.
Звягин в ту пору как раз расстался с первой женой, которая уступила в конкуренции науке. Котова ни одна женщина в принципе не могла вытерпеть дольше пары месяцев. Откровенных содержанок он слал нахер, а те, в ком была хоть капля собственного достоинства, посылали туда же его самого.
Любовная история закончилась неожиданно и странно. Скуратова скоропостижно "заболела", легла на полгода в швейцарскую клинику, а потом вернулась с новорожденной дочкой. Это стало сюрпризом для всех, кроме Мастера, который регулярно получал отчёты от главврача.
Скуратова назвала её Дарина. Дара. Она смеялась и говорила, что это дар небес, непорочное зачатие, и что ей больше не нужны мужчины. У неё есть кого любить.
Счастливого материнства не
