отправили в отставку. Короче говоря, чем сильнее я пытался вписаться в общество, тем хуже этому обществу становилось. Или же лучше? Смотря, с какой стороны посмотреть. Кто-то сказал бы, что я, напротив, активно борюсь со злом и в каком-то смысле был бы прав.
— Ну да, куда же без вас? — заметил двух своих подружек-обезьянок в окне.
Одна из них тут же распахнула рот, высунула язык и присосалась к окну. Другая принялась активно дубасить первую по голове пятипалой лапкой и приговаривать:
— Абуага, абуагаги…
— Что, весь арсенал уже просрали? — укоризненно поинтересовался у них, уперев руки в бока.
Никогда не думал, что однажды начну вести светские беседы с обезьянами. Жизнь полна самых разнообразных сюрпризов. Возможно, это всё — зарождающаяся шиза, а потому не стоило ее лишний раз кормить. Но, на удивление, они меня поняли, и вторая тварь незамедлительно выплюнула изо рта лимонку, зажала ее в лапке.
— Ну нахер… — махнул рукой на этих двоих и спустился на первый этаж.
Как оказалось по опыту командной работы с Пеликаном, граната — еще не самое страшное, что можно исторгнуть из недр бездонного желудка. Лучше судьбу не испытывать. Мало ли, что они там еще успели сожрать.
Ноги сами привели меня к тренировочной площадке на заднем дворе академии. Раз уж игорный клуб всплыл, а подкачаться и тем самым пополнить резерв драгоценной маны мне не помешало бы, почему бы не вступить в число охотников? Обезьянки бы, конечно, мой выбор не одобрили, но приобрести боевые навыки, чтобы уповать не на одну лишь удачу… Убить несколько зайцев одним выстрелом.
Даже в выходной день площадка была заполнена подкаченными студентами. Турники, брусья, эллипсоиды — всё было пущено в ход. Я же отыскал глазами знакомого мне по первой ночи в общежитии студента, играющегося тогда с перламутровыми сетями в одних труселях, и неспешной походкой направился к нему. Раз уж они так активно рекламировали свой охотничий клуб, значит, вполне вероятно не против пополнения своих рядов.
— Привет, — махнул рукой, приблизившись к здоровяку, отжимавшемуся на брусьях ногами кверху.
— Щас, погоди-и-и… — стиснув зубы от натуги, протянул тот. — Девяноста семь, девяноста восемь, девяноста девя-я-ять… сто! — провозгласил он и, совершив в воздухе затейливый кульбит, приземлился передо мной на обе ноги. — Что-то нужно, парень?
— Я…
— А, ты тот самый! Ну… — защелкал он пальцами. — Из общаги, сосед Градовского, а?
— Да-да, он самый, — кивнул, про себя радуясь, что не нужно посвящать его в подробности нашей первой встречи. — Димитрий. Гордеев.
— Павел. Ломоносов, — в той же манере с улыбкой от уха до уха ответил тот, и я пожал протянутую мне руку. Нет, не руку. Лапищу.
— Я тут хотел про клуб охотников разузнать. Время свободное подвернулось, знаешь, и подумал, что пора бы и записаться куда-нибудь. Для общего, так сказать, развития.
— А, ну это ты по адресу, парень. Потенциал у тебя… — окинул он оценивающим взглядом мою дрыщавую тушку, — …есть. Эй, Миш! — окликнул он кого-то из числа тренирующихся. — Поди сюда! У нас тут новенький, кажись, в охотничий! Жаждет крови и зрелищ, говорит, аж руки трясутся! Говорит, не успокоится, пока в какую-нибудь тварину копье не засадит! Миш! Быстрее давай, а то, боюсь, он меня расчленит на куски! Каменецкий, бляха! Аха-ха-ха!..
На всякий случай я его поправлять не стал. Мышцы наращу — вот тогда будет можно.
— Иду я, не ори так, — подошел к нам не менее подкаченный тип. Тот самый, кстати, который ту монстрятину горбатую пополам разрубил одним ударом меча.
— Это Димитрий. Гордеев, — кивнул Павел на меня. — Скажи ведь, есть же потенциал, а?
— Ну есть, — прошелся по мне мечник таким же изучающим взглядом. — Михаил Каменецкий, — и его здоровенную, влажную от пота, лапищу я пожал тоже. — Опыт охоты есть? Боевой опыт? Фехтованием занимался когда-нибудь? Вообще меч в руках не держал никогда?
Я мотал головой на каждый вопрос, и что-то подсказывало мне, что собеседование в их накаченные ряды вряд ли пройду. Но хотя бы попытался.
— Знаешь, так даже лучше, — удивил он меня. — Переучиваться не надо будет. А то научат в этих фехтовальных залах в узких портках танцевать, а ведь на деле всё совсем иначе.
— Мы еще и шашлыки в лесу жарим, — весело добавил Павел. — Из тех, кому внутренности качественно выпотрошили, аха-ха-ха!..
— Ха-ха-ха… — вымученно посмеялся я, пытаясь проникнуться новой атмосферой. Не особо помогло.
— Значит так, Димитрий. Слушай сюда, — дружески хлопнула меня рука Михаила по плечу. — Собираемся мы по нечетным дням к шести часам вечера в спортивном зале. Перекличка, небольшая тренировочка для поднятия духа, и на дело. Это с первого взгляда кажется, что в здешних краях ни одной твари нет. А знаешь, почему никто их не видит?
— Потому что мы их, как цыплят, истребляем, погань эту! — тут же ответил Павел и хлопнул меня по второму плечу.
— Именно, — поддакнул Каменецкий. — И ректорше в радость, и нам в кайф. Все довольны. Так что если серьезно хочешь примкнуть, придется, Гордеев, попотеть.
— А потеть — это круто, — выпятив челюсть, закивал Ломоносов. — Потому что не потеют только трупы, Гордеев!
— Ага… — натянуто улыбнулся я.
— Завтра седьмое, кстати, — внезапно посерьезнел Павел. — Ни на что не намекаю, конечно, но…
— Завтра к шести часам вечера в спортзале, — верно понял я незамысловатый намек.
— Отлично! И помни, что никогда не поздно начать работать над собой, — подметил мечник.
— Но лучше рано, чем поздно! — дополнил его другой.
— Организационные вопросы решим на месте. Но можешь уже морально начинать готовиться.
— Это будет мясо!
Попрощавшись с ребятами, покинул тренировочную площадку. Но отойдя от нее буквально на несколько метров, вздохнул и медленно провел ладонью по покрытому испариной лицу.
И куда я, мать твою, только что вступил?..
Московский императорский дворец…
Тем же днем…
Обстановка малой дворцовой гостиной не вызывала у Полиночки ничего, кроме отвращения и желания убраться отсюда подальше. Именно здесь девушку с малых лет запирали, чтобы отчитать во всех прегрешениях. И если сначала этим занимались исключительно гувернантки, приставленные к шкодливой княжне, то после наступления шестнадцатилетия дочери сферу нотаций взял на себя лично отец.
Такая инициатива возымела лучшие результаты. Полиночка боялась властного отца примерно в той же степени, в которой изнывала по свободе, но с малым злом тоже приходилось считаться.
Сидя на расписной ткани диванчика, княжна обняла декоративную подушку обеими руками и с постной физиономией выслушивала, насколько сильно позорила род своими выходками. Насколько наплевательски она относится к своему титулу, семье и к будущему в целом. В какой-то
