— Какого?
— Обычного. Насчет места встречи на ничейной земле. Не думаете же вы, что враги Владимира Святославовича настолько глупы, что будут готовы сунуться в вашу крепость или под ее стены? Если бы было так, ему бы не потребовалась помощь Византии.
— Хорошо. Ничейная земля. Мы выберем место и будем готовы…
— Надеюсь. А теперь я ухожу. Думаю, мы еще увидимся. Можно не провожать.
— Что вы, что вы, — Лигирос был вежлив, но озабоченность имела совсем иные корни. — Геннадий. Проводи нашего гостя!
Едва только закрылась дверь и затих звук шагов, Лигирос с огромным облегчением плеснул вина в кубок, залпом выпил и обрушился прямо в объятья кажущегося сейчас столь привлекательным кресла.
Он это делал! Очередной шаг возложенного на него поручения… Осталось совсем немного. В тот момент, когда войско Владимира Святославовича выйдет из Киева, порученное ему будет окончательно завершено. Дальнейшее… уже не его забота. Совсем не его. Зато тогда он сможет вернуться в Константинополь. Не просто вернуться, а на коне, победителем. И тогда многие заплачут!
Апрель (цветень), 987 год. Переяславль
Помнится, я говорил, что события рванули вскачь? Так вот, это мне только казалось! По настоящему они сорвались с цепи только сейчас, в самом начале апреля месяца, цветеня по нынешним временам. Хотелось от них скрыться, да нельзя было, никак нельзя…
Знаковых событий было два… Нет, все же два с половиной: присланное Рогнеде письмо, прибытие йомсвикингов и появление Рамтира Карнаухого во главе трех сотен хирдманов. Последнее, при всей его значимости лично для меня, в общем плане тянуло лишь на половинку значимого события. Но тут лучше по порядку.
Первым пришло письмо. Точнее не пришло, а прилетело с пернатым вестником, да еще в трех экземплярах. Чтобы уж наверняка. Авторство сего творения понимающим народом также не оспаривалось. Дброга подсуетился! Вводная часть была краткой и гласила:
«Посылаю тебе то, что поможет не попасть в западню. Если будешь умной и догадливой, то сумеешь распорядиться этим сокровищем. А потом, по миновании грозы, вспомнить о том, что вновь помогаю тебе. И другому напомнишь.»
А дальше шло описание договоренности с ромеями. Кратенькое, но достаточное. Место встречи, план похода, итоговая цель. Ну а нас явно собирались списать на бескрайних просторах Тавриды, она же более привычно звучащая для меня как Крым.
Просто. Умно. Надежно. Тмутараканское княжество — верно Владимиру Святославовичу абсолютно. Своя специфика, крещеный наместник со своими дружинниками, близкие связи с Византией. Да к тому же там вообще людей славянского языка мало. Все больше местные аборигены, якорь им в жопу без анестезии и плевать что не влезет! Ловушка…
Да, именно что ловушка, из которой, коли туда попал, так уж не выберешься. Стоит только нашей вольной варяжской братии оказаться там, как будем зажаты с двух сторон. Войско Владимира, войско ромеев… А еще все это опирается на крепости Тмутаракани и Херсонеса, а еще доскональное знание местными особенностей ландшафта, что для войны тоже большое подспорье. Там или полностью выбьют, или проредят так, что останется лишь бежать куда глаза глядят.
Эмоций тогда, при обсуждении, было… хоть половником хлебай. Грязные ругательства Зигфрида Два Топора, побагровевший от злобы Олег Камень, обычно невозмутимый… Стурлассон, альбинос хренов, тоже по жизни был выдержанный, но тогда смял в руке серебряный кубок. А ведь руки у него довольно слабые всегда были… Проняло всех.
Впрочем, примерно это и предполагалось как наиболее вероятный из вариантов. Но предполагать и получать этому подтверждение — вещи все же разные. Особенно для родившихся здесь. Я то еще не такой чернухой закален. Что лилась и из телевизора, и из печати. На Руси же еще не успели привыкнуть к предательству своих, причем предательству сверху. И надеюсь, что этот случай не получит продолжения, как случилось в моем мире. Разрывание некогда единой страны на клочья-уделы. Уроды, лебезившие перед татаро-монгольскими ханами в надежде подтвердить ярлык на княжение… Шакалы-опричники, рвущие на куски своих же братьев за подачки со стола обезумевшего от пьянства и гнилых генов тирана… И прочее, и прочее. Пусть подобной мерзости в других краях было не то что меньше. а частенько и больше. но мне то что с того? Не хочу. И глотки рвать буду. чтобы не случалось такого. Здесь, среди людей родной крови. А на остальных — плевать. Пусть хоть в котлах друг друга варят, как на просторах африканских.
В общем, присланная Рогнеде весточка оказалась как нельзя более кстати. Последний камешек, которым можно было стронуть не абы какую, а все на своем пути сметающую лавину. Ранние пакости Владимира вольным ярлам, имеющиеся у нас пленники, включая евнуха Коллоподия, заключенным с Византией договор… А теперь и это. Оставалось только дождаться последнего шага уже с ИХ стороны — объявления похода. Тогда точно все, придет время позвенеть клинками в особо крупных масштабах.
Вскоре же после полученного письма прибыл ожидаемый и весьма нужный гость — Ратмир Карнаухий во главе трех сотен хирдманов. Прибыл не просто так, а с целью как следует поторговаться относительно будущих своих выгод. Пришлось, вежливо встретив, с ходу ошарашить недавней новостью, благо разговор шел тет-а-тет по его просьбе.
Право слово, люблю разговаривать с умными людьми! А Ратмира к ним можно было отнести без всякого преувеличения. Последние данные о планах Владимира и ромейских его союзников выслушал, переварил за какие-то несколько минут. И заявил:
— Три сотни я привел сюда. Из Киева все выведены, находятся в Пскове. Этот город ближе к Хольмгарду, там Владимиру нашему не особо развернуться. Сюда их вызывать толку не будет. Там у меня много важного и ценного…
— Понимаю. Хочешь держать обстановку в городе, — кивнул я в ответ на заявление союзника. — Я, когда Переяславль покидать будем, тоже немало хирдманов тут оставлю. Чтобы, в случае чего, могли стены удерживать и внутри них за порядком следить. Но не о том сейчас беспокоиться надо. Напомни-ка мне, сколько войск может выставить Владимир если нас, вольных, не учитывать?
— Его личные дружинники, если и старших и младших в расчет брать, так около пяти тысяч. Коли из наместников сок выжмет, в крепостях малую толику лишь оставив, то еще восемь-десять. Остальное — это вольные ярлы. Или не совсем вольные. По выбору своему… Принимают они его сторону или нет — тут я не скажу. Сложно все, запутанно. Но помни, Мрачный, Святослав Великий в свой последний поход шестьдесят тысяч повел.
