— Не знаю, — покачала головой Эльза. Подумав, призналась: — Нет, не простила бы.
— То-то… Впрочем, — вздохнул я. — Женщин я убиваю редко.
Двадцать лет назад
Мой десяток получил задание — закупить у пейзан продукты на весь полк. Я невольно задирал нос — не каждому молодому десятнику доверят две сотни талеров!
Только на первый взгляд закупка припасов кажется несложной. На самом-то деле отыскать еду во время войны нелегко! Конные и пешие отряды, двигающиеся туда-сюда, уничтожают на своем пути все съедобное, как саранча. Пейзане, наловчившиеся прятать зерно, сало и сыр, заламывают такие цены, что даже у самого доброжелательного драбанта возникает желание отобрать!
Но брать силой опасно. Крестьяне, взявшие в руки вилы и колья, становятся страшнее, чем вражеская армия! Поэтому толковые начальники запрещают мародерство под угрозой виселицы!
Мы наслаждались жизнью. Вместо полного панцирного облачения — кирасы и шлемы, а из оружия лишь мечи и кинжалы. Да и ехать приятнее, чем топать пешком.
Я решил выйти в «непуганые» деревни. Пришлось изрядно поплутать, пока попавшийся пейзанин не подсказал нам путь.
Мы съехали с тракта на лесную дорогу. Тяжелые армейские фуры еле-еле протискивались между деревьями, а ветки так и норовили выхлестнуть глаза. Зато — можно не опасаться засады. Кто будет устраивать засаду там, где никто не ездит?
Мучения закончились через несколько часов, когда между деревьями показались просветы. Проехав еще с десяток миль, наконец-таки узрели деревню.
Невысокие приземистые домики, раздавшиеся вширь, а не вверх (не город, земля тут недорогая!), одна-единственная немощеная улица, по которой шло стадо коров, сараи. Красота!
Я спрыгнул на землю. С удовольствием размял затекшие ноги и скомандовал:
— В одну шеренгу становись!
Подчиненные поворчали, но команду выполнили. А куда они денутся? Мы уже миновали грань, отделявшую тот момент, когда я из товарища сделался командиром. (Был у меня скандал с Недом. И что? Походил сьер де Инеда с синяками.) Либо ты сам слушаешься командира, либо командир заставляет тебя слушаться…
Пройдясь вдоль строя, осматривая внешний вид подчиненных, я важно изрек:
— Согласно уставу его величества короля Рудольфа, коему мы имеем честь служить, в непосредственной близости от населенного пункта пехота идет строем, под знаменем.
— А разве у нас есть знамя? — удивился недалекий Гуль и вытянул шею, чтобы узреть — а где оно?
— Одному десятку знамя не положено, — кротко пояснил я, вздевая глаза к небу. Гуль, бывший батрак, постоянно изводил меня своей наивностью…
Остальной народ сдержанно хохотнул, но осекся, завидев мой кулак.
— Итак, ставлю задачу! Заходим в деревню, ищем старосту, просим определить на постой. Закупать начнем завтра, с утра. Значит, не меньше чем три подводы зерна, а лучше — муки, две подводы сыра. Скотину… — задумался я и вскинул взгляд на солдат. — Какие предложения?
— Лучше не брать, — авторитетно заявил Гуль.
— ??
— Месяц Юноны,[9] скотина тощая, жир не нагуляла, резать невыгодно, — пояснил бывший батрак. — Если продавать будут — тройную цену заломят. А вот сыр должны подешевше отдать — скоро новый делать.
— Правильно говорит, — поддержал его Жак Короткохвост, тоже из пейзан. — И на зерно нужно повнимательнее смотреть, чтобы труху не подсунули… А то знаю я этих мужиков. Всегда солдат норовят облапошить!
Мой десяток зашелся в хохоте. Еще бы! Короткохвост небось сам и облапошивал солдат… Подождав, пока парни отсмеются, я продолжил:
— Гуль и Жак Короткохвост назначаются главными купцами. А я — за казначея. Остальные — охрана и грузчики.
— Командир, можно вопрос? — солидно кашлянул Гуль. — Виноват, разрешите… — поправился он, вспомнив, что в армии нет слова «можно».
«Ого! Не прошло и года…» — мысленно улыбнулся я, а вслух сказал:
— Разрешаю!
— Думаю, муку не стоит покупать. Купим зерно, а потом на мельницу свезем. Я на тракте видел одну. Мельник радехонек будет, за полцены смелет.
— Не возражаю, — кивнул я.
А чего возражать? Дело говорит парень, а мы заодно и деньги сэкономим. И не его величеству, а нам… Командир полка сказал четко: «Все, что останется от закупок, — делить на всех!»
— Ну что еще сказать? — оглядел я воинство. — Насчет баб и девок сами знаете?
— Силой не брать, юбки задирать только по согласию, — уныло отозвались наемники, повторяя зазубренные до икоты наставления…
— Вот и ладно, — хмыкнул я. — А теперь — на телеги, и вперед! До деревни еще полмили, чего ноги бить?
На переднюю телегу кроме меня плюхнулись оба Жака. Парни почему-то не радовались скорому отдыху. А ведь должны бы. Деньги у нас есть, и проблем с едой и ночлегом не будет.
— Мн-е-е ту-т не-е нраа-вит-ся! — заявил Жак Оглобля, в минуты волнений растягивающий слова.
— Деревня как деревня, — пожал я плечами.
— Не, командир, что-то тут не то, — помотал головой Жак Короткохвост. — Я сам из деревни. Как-то тут… — не нашелся парень, — все слишком хорошо. Словно и войны нет.
— Ну нет и нет. Что такого? — продолжал недоумевать я.
— Так все равно, — гнул свое Короткохвост. — Война два года идет, а сюда никто не заходил? Ни фуражиры, ни дезертиры? Вон скирды с рожью стоят, не иначе с прошлого года не обмолочены.
— Ну и что? Может, у них зерна немерено, девать некуда.
— Ху-до т-уу-та… — пробурчал Оглобля.
— А тебе-то что не нравится? — удивился я. — Ты же не деревенский.
— Хре-н е-го з-нает… Не-е нр-аа-вится — и всё!
— Собак не слышу! — заявил вдруг Короткохвост. — В деревне, да чтобы собак не было? Они бы уже давно выскочить должны и облаять.
Я только хмыкнул. По правде говоря, у меня у самого сердце было не на месте. Но в те годы я еще не научился прислушиваться к «внутреннему» голосу. Меня только-только перестали называть Студентом и принялись именовать «десятник Артакс» (начальство!) или командир (подчиненные), и мне не хотелось ударить лицом в грязь из-за каких-то предчувствий.
