до такой степени непреклонен, что оно распространялось и на него самого: он молчал, не перебивая охранников, даже когда те начинали нести какую-то околесицу.
Например, когда второй охранник – помоложе и похожий на первого, кажется, родственник – заговорил о том, как Марк самостоятельно, применив какую-то ауру, разломал себе гипс на ногах и пошел легкой походкой по коридору здания.
Алекс тоже молчал, хотя в голове у него творился сумбур. Случившееся отдавало каким-то фарсом, дешевым фантастическим шоу середины прошлого века, где герои творили то, что не могли и не должны были. Но очевидцы говорили об этом с непреклонной серьезностью.
А этот допрос агентами? Фридрих упомянул его в самом начале, а затем охранники еще пару раз коснулись этой темы.
– Он сказал, что это те самые агенты, которые приходили к нему днем, – сообщил охранник по имени Джонни-младший. – И там действительно было много народу. Я не особо разглядывал их, чтобы не выдать себя, но он стоял у самого края, а потому они заметили его.
Черт. Ну конечно. Никакой осторожности; Алекс мысленно фыркнул. Вот и в мертвом городе было то же самое. Выбрался из резиденции – и решил, что весь мир ему по плечу. Залечил каким-то чудом ноги – и снова-здорово, опять лезет на рожон. Марк ничему не учится! Или не хочет учиться.
Затем последовал рассказ о погоне через здание, о попадании на полузаброшенный этаж (Вульфрик на этом месте слегка напрягся, но охранника не перебивал; по его реакции Алекс понял, что этот кусок он потом дополнит от себя) и о том, как Марк с простреленным плечом рухнул вниз.
– А затем приехал я, – Вульфрик кивнул и посмотрел на мужчин. – Вы можете быть свободны.
Как только дверь за охранниками закрылась, он продолжил.
– Само собой, при мне они не посмели качать права. Точнее, попытались, но сдулись, как только до их тупого командира дошло, с кем он имеет дело.
Вульфрик говорил спокойно, ровно, словно вел речь не о ночной стычке с имперцами, а о рыбалке на выходных. Сколько Алекс его помнил, он всегда был таким, осознающим чувство собственного достоинства и смотрящим на других свысока. За редкими исключениями.
– Это заняло три-четыре минуты. Они еще стояли там, но понимали, что теперь их руки связаны. Ну а я соображал, что же делать и где оставить твоего сына.
– И? – не выдержал Алекс. – Что в итоге?
– В итоге он подошел сам, и мы заговорили, – по сделанной паузе было сложно понять, о чем же именно у Вульфрика и Марка состоялась беседа, но Алекс сразу понял: ничего такого, о чем вспоминают с удовольствием.
– Разговор длился пару минут, а потом… – Вульфрик покачал головой. – Показались агенты УБИ. Черт его знает, что они собирались делать. Марк сказал, что ему было бы неплохо оттуда убраться, я согласился. Там стало слишком опасно.
– Убраться, значит, – кивнул Алекс. – А ты остался там? И ты, Фридрих?
– Он был не один! – Белецкий нахмурился, – а с моим личным телохранителем и Элизой. Если я доверил Карлу жизнь своей дочери, то уж поверь, твоему сыну тоже ничего не угрожало. Да и к тому же он был убедительным.
– Кто, Карл?
– Да какой Карл?! – опешил Вульфрик. – В чем и кого он мог бы убеждать? Твой сын был убедительным, когда предложил этот вариант!
А? Алекс поднял бровь. Слова «твой сын» и «убедительный» в одном предложении ему практически никогда не встречались. Ладно, ситуация, конечно, была критической, и времени долго размышлять у Вульфрика не было.
– Хорошо, – кивнул Алекс. – Куда он ехал? Сюда?
– Да, – подтвердил Вульфрик. – Но… не доехал.
– Нападение? – уточнил Алекс.
– Какое там… – поморщился Вульфрик и снова нажал на кнопку коммуникатора. – Карл, войди!
Телохранитель Вульфрика был одет в деловой костюм. Алексу была знакома эта привычка Белецкого наряжать всех подряд. Наверное, даже уборщики в этом здании ходили во фраках. Ротты же предпочитали практичность – по крайней мере, когда речь шла о сотрудниках – поэтому Джонни и Джонни-младший одевались, как сотрудники ЧОПа, – в камуфляжную одежду. Самой же верхушке клана нужно быть представительной, от этого никуда не уйти.
– Рассказывай, как все было, – велел Вульфрик своему человеку.
– Рассказывать-то особо нечего, – слегка растерялся Карл. – Мы ехали себе. Они молчали, оба. Я глядел в зеркало заднего вида: господин Ротт ведь был ранен, и я следил, чтобы он – ну, мало ли – не потерял сознание. Да еще и этот платок, торчащий из плеча.
– Его ранили? Снова? – не выдержал Алекс. – Платком, что ли? – либо он начинает сходить с ума, либо каждый, кто заходит в эту комнату, держит Алекса за идиота.
– Нет, ранили его пулей, а платком он заткнул себе рану, – хмыкнул Вульфрик. – Моим, между прочим. Продолжай, Карл.
Секунда осознания – и…
Что? Что за бред? Марк, собственноручно затыкающий себе рану? Алекс мог поверить в такое поведение со стороны Фридриха, Вульфрика, еще какого-нибудь бывалого воина, но Марк? Его сын, который уколов-то боялся? Похоже, что после произошедшего в мертвом городе он просто тронулся головой.
– А потом он сказал остановить машину, – кивнул телохранитель. – Я, конечно, сказал, что не положено и мы уже скоро приедем, но, знаете, он умеет убеждать.
Марк? Умеет убеждать?! Что ни фраза, то новое шокирующее открытие.
– Убеждать? – Алекс наклонил голову. – Погоди. Где это было?
– В парке, мы проехали треть пути…
– То есть ты хочешь сказать, – Алекс снова все больше и больше распалялся, – что ты отпустил мое го сына одного где-то в парке, раненого, после того как его несколько раз пытались убить…
– Алекс, – поднял руку Белецкий, – успокойся. Вот уж в чем я совершенно согласен, так это что твой сын умеет убеждать. Если даже я это ощутил, чего ты хочешь от других?
Алекс терялся все больше. Они точно говорят о Марке? Ощущение было такое, будто все вокруг сговорились и называют именем «Марк Ротт» совсем другого человека, не похожего на его сына даже приблизительно. Что за странный дурацкий розыгрыш?
– Ну, если откровенно… – массивный Карл пожал плечами так, что швы пиджака угрожающе затрещали, – я-то решил, что… Ну, если честно… Он так настаивал, при этом не называя причины…
– Хватит мямлить! – тут уже не выдержал сам Белецкий. – Что такого ужасного ты хочешь нам сказать?
– Ну, я решил, – все же разродился охранник, – что молодой господин хочет в туалет. А поскольку госпожа Элиза была рядом, то стесняется сказать об этом прямо.
Ага. Кажется, когнитивный диссонанс отступил, сменившись привычным узнаванием. Недотерпеть, прервать дела ради похода в туалет – как это похоже
