кресле ни жива, ни мертва. Её сын суетился вокруг, не зная, что делать. То подушку подложит, то порывается мчаться куда-то.
— Позови Ираксиса, — едва слышно прошептала она.
Соверетт было дёрнулся, но я остановил его.
— Я сгоняю. Присмотри за ней.
Врубил Заячий бег и понёсся на поиски лекаря. Уже через пять минут упитанный тифлинг ввалился в помещение. Услыхав об угрозе Матриарху, он припустился во всю прыть. Похоже, очень ценил патронаж главы Старшего Дома.
— Магическое истощение. Тяжёлое, — констатировал он, поправляя пенсне. — Уважаемому Матриарху нужен отдых и покой. Я подготовлю восстанавливающие зелья.
С этими словами целитель отошёл в сторону и начал мешать что-то в мензурках, вынутых из саквояжа.
— Вот и расплата, — пробормотала Чезедра. — Малаак болезненно горделив. Твоё спасение не могло пройти даром. Вмешательство мудрейшей Эстрикс лишь усугубило ситуацию.
— Мы же не могли бросить его! — зашумел Соверетт, ткнув в мою сторону.
— Могли, — негромко возразила глава Дома. — Сейчас бесполезно спорить об этом.
Предпочёл проигнорировать первую часть её слов.
— Верно, — вмешался я. — Нужно решать, что делать дальше. С Малааком пора покончить. И я вижу лишь один выход — Разиен.
Полуприкрытые глаза жрицы дёрнулись. Зрачки расширились, а тощая костистая рука вцепилась мне в запястье.
— Ты не понимаешь, что предлагаешь, глупый мальчишка, — прошипела она.
— Я понимаю одно, у нас нет выбора. Когда волки уже на пороге, примешь помощь от любого, готового её предложить. Не до выбора.
— Когда волки на пороге, — скривилась старуха, — бежать в медвежью берлогу далеко не самое умное решение. Как бы плата за помощь не оказалась страшнее наших текущих проблем.
— Да почему все говорят сплошными загадками?! Кто этот Разиен вообще такой? Ни от кого не могу добиться вменяемого ответа, — я всплеснул руками.
— Не шуми, Гвин, — положил руку мне на плечо Соверетт.
Чезедра зашлась сухим лающим смехом.
— Не тревожьте Матриарха! — заволновался Ираксис.
Эльфийка лишь подняла ладонь, и тот сразу заткнулся.
— Давай свои зелья и оставь нас, — скомандовала она.
Лекарь поклонился и протянул ей несколько склянок. Осушив их, жрица с трудом заняла нормальное сидячее положение. Правда, откинулась полностью на спинку кресла, но всё же уже не сползала куда-то на пол.
Цвет её лица постепенно выравнивался. Мертвенная бледность отступала.
За тифлингом хлопнула дверь.
— Ты тоже, — глазами указала на дверь Чезедра.
— Нет, матушка, — твёрдо возразил маг.
— Никто меня не слушает, — угрюмо пробормотала она. — Распустились… Миндальничаю с вами. Моя матерь подвесила бы тебя за руки за такое своеволие да хорошенько отходила семихвосткой!
Братец улыбнулся самыми уголками губ.
Бурча, она потянулась к чашке с ароматным отваром. Сделала глоток.
— Ты хочешь знать, кто такой Разиен? — проскрипела Матриарх. — Что ж, я скажу тебе, глупец. В типичной для себя манере ты вначале действовал, а потом уже думал. Не имея доступа к критической информации, принимал судьбоносные решения. Разиен — это бывший глава Тёмного Пантеона.
Мне показалось, что я ослышался. Глаза Соверетта бок о бок со мной стали размером с чайные блюдца.
— Что? — выдохнул я.
— А ты думал, он кто? Мелкий карточный фокусник?
— Глава, но как?.. В смысле, а Малаак?
— Вот именно. Во время войны Малаак предал Разиена. Пошёл на сговор с Аларис, чтобы избавиться от него. И сделал это в самый разгар важнейшего сражения за Ластхельм. Из-за Малаака война свелась к патовой ситуации и был подписан мирный договор.
— Ради чего?
— Могущество, Гвинден, — усмехнулась Чезедра. — Личная сила. Глава пантеона — фигура далеко не номинальная. Он является сердцем. Ядром, на которое замыкаются многие потоки веры.
— А вера миллионов усиливает бога… — в голове всплыл мой второй разговор с Эстрикс.
— Верно, — слегка удивлённо кивнула жрица. — Кроме того, он непосредственно влияет на всех своих верующих. А через них — на целые страны. Его идеалы становятся их идеалами.
— Что-то такое говорил мне Шардакс, — припомнил я.
Старушка изогнула бровь.
— Именно поэтому Разиен сидел, как кость в горле, для Аларис, — поджала губы собеседница.
— Не сошлись идеалами?
— Можно сказать и так, — тихо рассмеялась она.
— Почему я никогда об этом не слышал? — выпалил Соверетт.
— Потому что Аларис и Малаак сплели свои силы всего один единственный раз. Чтобы стереть из памяти нашего мира любое упоминание о Разиене. Малаак ещё не вошёл тогда в силу, а вера в Разиена была крепка. Некоторым самым набожным сторонникам удалось сохранить это знание, — лёгкий кивок сопроводил слова жрицы.
Братство Безмолвных.
— Большую часть из них вырезали посланники Малаака. Некоторых оградили другие боги, — она прижала ладонь к груди. — Информация — это сила.
Я ощутил, как голова начинает пульсировать от обилия новых сведений.
— Почему Аларис не убила Малаака? Он же не сразу занял место в сердцах тех, кто раньше почитал Разиена? И, к слову, почему остальной Тёмный Пантеон не пошёл на него войной?
— Аларис была ослаблена прошлыми столкновениями. Как воздух ей было нужно перемирие. А Малаак был вторым по силе среди остальных богов Тёмного Пантеона. Один на один никто кроме Разиена не смог бы его сразить. Да и наш пантеон никогда не мог похвастаться единодушием. Каждый играл свою партию. Каждый тянул одеяло на себя. Аанке всегда враждовала с Имдисом. Всемогущая Эстрикс не выносила Ксевенарра.
— А с Разиеном, выходит, она ладила? — уточнил я.
Чезедра задумалась и потёрла подбородок.
— Ладила… — не совсем верное слово. Скорее уважала, как сильного соперника. Разиен обладал феноменальным даром красноречия. Он мог заставить почти любого действовать на благо себе. К концу разговора даже самый враждебно настроенный Разумный начинал видеть ситуацию с его точки зрения.
— Повторюсь, почему Разиена не убили?
— Не смогли, — буднично ответила эльфийка. — Этой силой обладал лишь Демиург. Всё, что им оставалось — это ослабить Разиена. Отсоединить от потоков веры и заточить в темницу.
Многовато информации для одного раза.
Я потёр переносицу и вздохнул.
— Возвращаясь к началу беседы, чем так страшна помощь Разиена?
— Тем, что он будет мстить. Не считаясь с последствиями. С жертвами. Не говоря уж о том, что длительное заключение могло не лучшим образом сказаться на состоянии его рассудка.
—
