Ознакомительная версия.
– Ты что… собираешься переходить в ислам?
– Зачем? – изумился я. – Все религии учат одному и тому же. Какая разница?
– Я имела в виду халифат, – уточнила она.
– Да нет, – ответил я равнодушно.
– Но ты говорил с таким жаром?
Я сдвинул плечами.
– Мне скоро читать лекции студентам, раз уж я профессор, вот и тренируюсь.
– Но ты говорил про честь, доблесть, верность… Я не поняла, ты за халифат или за ценности Запада?
Я поморщился.
– Какой бедный у тебя выбор, женщина. Только между Ваней и Васей… А как насчет Петра Петровича?
Она насторожилась.
– Ты о чем?
– О сингулярности, – ответил я. – Очень скоро и халифат, и западный мир исчезнут, как исчезли без следа мидяне и троянцы. Даже как питекантропы или трилобиты. Мне совсем неинтересна сегодняшняя хрень. Развитие западной цивилизации идет абсолютно верно. Все эти понятия чести и верности феодалу пришли из диких времен, когда очень важно было выжить клану, племени, а сейчас это тормоз! Сейчас важен только ай-кью, все остальное не имеет никакого значения.
Она отшатнулась, посмотрела с отвращением.
– Как ты можешь? По-твоему, умный мерзавец лучше простого честного человека?
– Ингрид, – сказал я с неохотой. – Мерзавец или не мерзавец, уже сейчас не имеет значения, а в сингулярности вообще не будет такого понятия. Ладно, давай лучше займемся делом, а то ты какая-то… Раз уж мы пока что в телах этих существ, удовлетворим их некоторые функции?
– Иди ты к черту, – огрызнулась она. – Это ты существо, а я – человек!
– Который звучит гордо, – сказал я грустно. – Ладно, я сейчас пописаю, а то у кофе неслабый мочегонный эффект, а ты постереги. Ты же не пила…
Она огрызнулась:
– Как это не пила? Отвернись, бесстыжий. Берберы – гордый народ!
Дальше на всякий случай пробирались через развалины и руины, выбирая не просто путь попрямее, но также избегая мест, где можно проехать на колесном транспорте.
Просматривая через объективы спутников территорию города, я старательно просчитывал все маршруты, автотранспорта многовато, и не все с оружием, хватает и просто ошалевших от счастья и безнаказанности, когда можно носиться без всяких правил.
В таких условиях хаоса, настоящего, а не картинного, непросто вычислить, куда же отвезли заложницу, но постепенно удалось, отбрасывая явно не имеющее к ней отношения, оставить десяток, из десятка затем три, но дальше застопорилось.
– Не отставай, Фатима, – сказал я.
Она буркнула:
– Я же должна идти сзади?
– Мы нетрадиционная семья, – сказал я, она посмотрела волком, я поспешно объяснил: – Я же сказал, у берберов женщина вообще всем рулит и гордо топает впереди мужчины. Ислам не такой уж однообразный, как дураки думают. Иди рядом!.. Но вообще-то не переигрывай. Твое берберство будет оправданием в том случае, если возникнут вопросы, а так лучше чисто по-женски в исламском стиле, чтобы вопросов не возникало. Все-таки женщина в основном – это секс… Ты, кстати, как насчет?..
Она фыркнула.
– Думала, знаешь. Или память отшибло?
– То был секс? – переспросил я с сомнением. – А мне казалось, была драка… Ладно, тогда вопрос снимаем. Временно.
Она прошипела:
– Ты смотри, а то я тебе его сниму навечно. Со всеми.
– Ого, – сказал я, – что-то проясняется… Нет, не совсем, но начнем проверять потихоньку. Из возможных мест подходят три: жилой дом с вот той серой крышей, кафетерии и вон там в той лавке, что, судя по всему, то ли склад с оружием, то ли пункт сбора разведданных.
Она сказала с недоверием:
– Я вижу куда больше возможных мест.
– Тогда мои назовем наиболее возможными, – сказал я.
В сторонке прогрохотал, сильно подпрыгивая на выбоинах, грузовичок с открытым верхом, шестеро боевиков удобно расположились вдоль бортов напротив друг друга.
Я старался не смотреть в их сторону, однако один из них вдруг всмотрелся в нас, хлопнул ладонью по кабине. Автомобиль остановился, боевик легко соскочил на землю, махнул шоферу.
Грузовик понесся дальше, а боевик пошел к нам, красивый и загорелый дочерна, опасный даже с виду, хищный и словно бы выискивающий, с кем задраться.
Я постарался выглядеть как можно более угрюмо, однако он в несколько быстрых шагов догнал, сказал весело:
– Салям алейкум, уважаемые!.. Мне кажется, вы совсем новенькие?
– Алейкум салям, – ответил я вежливо, но останавливаться не стал. – Да, мы только начинаем приобщаться к жизни святого воинства.
Он пошел рядом, поглядывая то на меня, то на Ингрид.
– Мусульмане?
Я ответил мирно:
– Ля иляха илля-Ллах, Мухаммад расулю-ЛЛах я произнес пять лет назад в Москве, но сейчас я уже не сочувствующий делу халифата, а действующий…
– Великолепно, – сказал он, продолжая идти шаг в шаг. – Жаль, давно в Москве не был. Хотел бы угостить вас здесь кофе…
– Нас угостил принц Али Шариати, – сообщил я не без гордости. – Боюсь, после такого волшебного благоухания простой кофе долго будет казаться безвкусным.
Он охнул.
– Сам принц? Это великолепно! Вам повезло. Но здесь, в этом районе, у нас всем заправляет Абдурашид, что принцу, конечно, не подчинен. Увы, совсем не такой благородный и возвышенный… но грамотный. Хотите взглянуть?
Ингрид посмотрела на меня с вопросом в глазах, я сказал медленно:
– Да, стоит посмотреть на хозяина этих мест.
Он вытащил смартфон последней модели, я смотрел, как он сдвигает картинки, на экран выскочило фото мужчины средних лет, солидного по виду бизнесмена, глаза чуть прищурены, челюсти сжаты, такие не расслабляются даже перед фотокамерой, словно оттуда может взглянуть черное дуло пистолета.
Ингрид тоже смотрела, а я за эти секунды торопливо пересмотрел все об этом Абдурашиде: в свое время учился в МГУ, закончил факультет тонкой химии, после перестройки создал свое предприятие по производству инсулина, принес спасение сотням людей, потом поставки зарубежного прервались, а своего еще не наладили, но одновременно он создал подпольную лабораторию по производству амфитаминов, а потом уже и героина.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Омар, – ответил он. – Нет, не по имени морского омара и не в честь брата Хоттаба ибн Рашида, а в честь Омара Мухаммада… Так вот, в настоящее время у Абдурашида целая сеть лабораторий, где производят героин. Абдурашид заявляет, что его героин самый чистый, что вообще-то правда, и всякий, кто подсаживается на героин его производства, живет лет на пять больше, чем те, кто потребляет некачественный.
Ингрид озадаченно молчит, только смотрит настороженно, я поинтересовался:
– Но коготок увяз?
Омар кивнул.
– Да, если коготок увязнет, всей птичке хана. Пришлось делиться выручкой с теми, у кого в руках оружие, что совсем не в характере Абдурашида. Уже через месяц после первого визита к нему «покровителей» он сумел найти конкурентов, а затем и оседлать их. Связи с боевиками позволили расширить поставки героина в регионы, боевики сами взялись за транспортировку даже в самые удаленные места. Деньги потекли рекой, и Абдурашид стал, сам того не желая, в этих местах королем наркомафии.
Ознакомительная версия.
