Площадь заканчивалась небольшой аллеей с поломанными каштанами, которая плавно перетекала в Тридцать девятую улицу, где в двух кварталах от нас стоял батальон лейтенанта Семенова.
– Вот куда они лезут? – спросил Сергей, глядя в черноту люка перед нашими позициями.
– У нас такие ше вотиллись ф пруту – тупые пиявки, – тихо ответил Янис. – Лишь бы пошрать. Нечисть…
Я сжимал в руках автомат и озирался по сторонам. Нервы мои неприятно щекотало тревогой, страхом неизвестности. Вся эта обстановка, в которую я попал после гибели Джей, после саркофага, угнетала меня и приводила в ступор. Я просто старался смириться с окружающим меня бредом, иначе при любой попытке увязать весь этот ужас в единую систему, как-то объяснить мозг начинал трещать по швам и мне становилось дурно. Порой я ловил себя на том, что пытаюсь сделать себе физически больно, почувствовать панический страх – подсознательно я надеялся, что это позволит мне проснуться… где-нибудь в Персеполисе, с Ириной… Увидеть рядом Сибиллу и Йоргена…
Сперва я несколько раз порывался исследовать развалины: было любопытно, какому времени и месту принадлежат эти постройки – уж в том, что они не марсианские, я не сомневался, – и все-таки непохоже было, что я попал с вершины Холхочох на другую планету или в другое время. Но сержант Бердяев строго-настрого запретил мне это делать.
– Там, знаешь ли, совсем не безопасно, а я Доктору лично пообещал, что отвечаю за тебя, майор, – сказал Сергей, доверительно взяв меня за локоть. – Если Доктор тебе поверил, значит, все не просто так! Он мужик – что маяк: всех видит насквозь! Кто хочешь скажет… А здесь в Городе дело не только в нечисти или фрицах, там бывают эти… Как их Доктор называет, черт… Аномалии, вспомнил… Не только мороки, а вообще… Воздух, к примеру, дрожит, а потом человек в нем растворяется, как сахарин в кипятке… Или вот вихри такие… – Он покрутил над землей ладонями. – Иногда ничего не происходит, а иногда заденет тебя такая воронка – огнем так полыхнешь, что бензином тебя полили. И сгорает такой человек за полминуты, как бенгальский огонек, в пепел, даже кости… Страх один… Такие уже не возрождаются – пропадом пропадают… А лейтенант рассказывал, что видел, как «тигр» немецкий из-за дома выезжал, вляпался гусеницами в «ртутную лужу» – так вся его броня, корпус, башня как лист бумажный скомкались, а потом разорвало его в пыль… Эти лужи еще ползать умеют, можно вступить ненароком – и поминай как звали: кто в аномалию попал, тот не воскресает потом… По мне-то – да и черт с ним, устал я тут, второй год уже… Но я Доктору обещал… Да и тебе надо дело свое делать, верно, майор?
Ну что мне было ему возразить? Склеп в пирамиде… Твердое небо… Аномалии, древние танки, нацисты, рыцари и самураи… Наверное, и не стоит вникать в это все сразу… В какой-то момент мне вспомнилась фраза из легенды, рассказанной Глазом Варана, отцом клана Одиноких Камней: «Тело мертвого змея окаменело с годами. И после гибели нашего бога, воскресившего Сынов Неба, ставших Одинокими Камнями, боги и демоны сошлись для разговора. Они решили, что никто из них не уступит, но и не захватит Гору. А для того чтобы договор соблюдался, внутри кольца мертвого змея решено было сделать крепость, в которой служили бы самые лучшие воины. Они должны были молиться и богам и демонам, да и следить: не нарушит ли кто из них договор?..»
Похоже, единственное, что мне остается, – это верить в мифы, потому что они дают хоть какое-то объяснение, намек… Эти солдаты… этот город… Этот кровавый кошмар…
Краем глаза слева, чуть дальше нашего грузовика, я уловил яркую вспышку света и треск электрического разряда, переросшего в оглушительный хлопок.
– Всем покинуть траншею! – крикнул Сергей. – Три метра от края!.. Ролик!
– Тьяфол! – сплюнул Янис, закидывая винтовку за плечи.
Я машинально подчинился приказу – схватившись за край траншеи и выпрыгнув на асфальт, откатился в сторону, больно стукнувшись поясницей о раскиданные по площади битые кирпичи. Вскинув голову в сторону вспышки и грохота, я увидел крупный светящийся сиреневым светом диск, по центру которого расходилась пульсирующая ярко-белая спираль. Диск стоял на ребре, будто воткнутый в траншею, потрескивал и медленно вращался… затем его вращение ускорилось, раздался высокий свист, и он сорвался с места, разбрасывая в разные стороны снопы искр, покатился по траншее, словно по колее, как по рельсу. Он просвистел мимо меня метрах в пяти, обдав волной жара и острым привкусом озона и осыпав градом мелкой горячей щебенки и пыли. Затем, повинуясь повороту траншеи, завернул за угол дома прямо перед каштановой аллеей.
Едва я успел перевести дух, как почувствовал, что кто-то схватил меня крепко за голенище сапога. Я резко обернулся и увидел высунувшуюся из канализационного люка бледно-серую мясистую руку в фиолетовых шрамах.
– Блин! Отпусти! – вырвалось у меня от неожиданности, и, слабо соображая, что я делаю, я схватил автомат и начал прикладом молотить по серому запястью.
Раздался утробный рык, гулко звучащий из колодца, но рука с силой рванула мою ногу к себе.
– Ребята!!! Помогите! – раздался отчаянный вопль.
Я на секунду отвлекся: одного из наших солдат затягивали в пролом стены такие же серые руки, а он отчаянно барахтался, пытаясь сопротивляться. Но рук было слишком много.
Я продолжал ожесточенно молотить по серой руке.
Якушкин, который был, как и я, по левую сторону от траншеи, вскинул свой ППШ[40] и полоснул очередью по краю пролома, но солдата затягивали все дальше и дальше.
Грянул одиночный выстрел, и на лбу несчастного расцвел красный цветок входного пулевого ранения. Солдат обмяк, и его тело почти моментально исчезло в черноте дыры в стене.
– Не путет мучаться Алекс, – медленно сказал Залтис, передергивая затвор своей снайперской винтовки. – Таст пох, восротится пыстро…
Наконец я сообразил ударить по вцепившейся в меня руке штык-ножом. Раздался громкий рев, брызнула черная кровь, и я вырвал свою ногу из цепких объятий кадавра. Я отполз в сторону траншеи, но и в нее не осмелился спрыгнуть – она была все еще горячей. Тело мое трясло. Теперь я понял, откуда взялись эти аккуратные укрепления, – и никакие это не укрепления вовсе…
– Зачем ты так с Лехой, Ян? – укоризненно спросил Сергей, поднимаясь на ноги.
– Штоп не мучился, – спокойно ответил латыш. – Мы пы не успели его спасти. Катафры нашли фыхот наверх, надо упираться отсюта!
Сергей тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги и закинув на плечо свой трофейный МП-40[41], после чего обвел всех внимательным взглядом.
