– А кто же еще?
– Доктора.
Ну точно сбрендил, с грустью констатировал Офицер. Невидимые доктора, которые бродят по коридорам заброшенной больницы и возвращают «пациенту» зрение и возможность ходить только для того, чтобы спустя несколько часов он их снова утратил.
Хотя, если минувшие пробуждения Логвинову не привиделись, может, он зря так поспешно отмахивается от слов соседа?
– Где ты докторов-то нашел? Тут, как мне показалось, головорезы с автоматами только.
– Головорезы-то конечно… Но и доктора… да… Они единственные за нас взялись… Но кто их просил?! – неожиданно зло выкрикнул мужчина, выгнув спину.
Воцарилась неловкая тишина, нарушаемая лишь сбивчивым дыханием соседа. Игорь попросту не знал, что сказать. Всплески агрессии у соседа, в общем и целом вполне объяснимые, вызывали у сталкера некоторое беспокойство. Находиться рядом с психопатами вообще не очень приятно, но, когда ты настолько слаб, что и встать не способен, это пугает вдвойне. Черт его знает, что придет на ум этому типу. Вдруг бедолагу переклинит, и он решит, что во всех его бедах виноват именно Офицер? Что тогда сделает Игорь? Завизжит, точно девочка-первокурсница, которую зажали в темном переулке гоповатые пацанчики с района?
Ну и, конечно, не стоило забывать, что сосед по палате – лишь наименьшая из его проблем. Как искать брата, как бежать из плена, если он буквально прикован к койке?
– А ты случайно не видел здесь кого-то… ну немного похожего на меня? – спросил Игорь, когда мужчина окончательно обмяк на полу, вытянув руки вдоль тела.
– Ты, верно, издеваешься, – с вымученной улыбкой произнес бедолага. – Я вообще… вообще тут мало что видел.
Ответ немного разочаровал Логвинова, но отступать он не собирался: пока сосед снова не провалился в обморок, нужно хорошенько расспросить его об этом странном месте.
– Ты был болен еще там, в городе? – уточнил Офицер.
– Да, но… Черт, мне дали полгода. Представляешь? – Он нервно усмехнулся. – Полгода… чтобы успеть все.
– У тебя нашли какую-то смертельную болячку, верно я понял?
– Рак мозга, – подтвердил бедняга. – Четвертая стадия.
Он снова заплакал – видимо вспомнив тот день, когда врачи поставили ему страшный диагноз.
Игорь сглотнул подступивший к горлу ком и сказал:
– Мои соболезнования.
– Пустое. Это только моя вина. Я давно уже мигренями маялся, цитрамон глотал постоянно, думал, поможет. А к врачу идти не хотел, думал, на погоду башка реагирует, пройдет со временем… но не прошла. Собрался. Потом, уже как сказали, подумал еще – благо сам живу. Ни детей, ни плетей, ни родителей, царство небесное, ни жен с братьями… Никто плакать не станет… никого не расстрою… уйду, да и все…
Он закашлялся, да так сильно, что аж раскраснелся от натуги. Шумно выдохнув, охнул и продолжил рассказ:
– Доктор сказал – кранты. Я спросил – операция? Не, говорит, операция не катит уже. Поздно для операции. Вот если бы раньше! Предложили химию, правда, на ремиссию надежды мало. Ну вот и все, думаю. Заполнил анкету, условились созвониться, пошел домой… А через пару дней – они. Позвонили, я открыл. Говорят, из онкологии. Я впустил, отвернулся на секунду, а они мне, по ходу, тряпку с этим… ну который вдохнешь и засыпаешь типа?
– Хлороформом? – предположил Логвинов.
– Ну вот с ним, наверное, – согласился мужчина. – Потом я помню, что было, только урывками. Я даже сам не знаю, где мы? Больница какая-то… Ты тоже не в курсе?
– В Боровом мы, – мрачно произнес Игорь.
– В Боро… что? Так мы в Зоне, что ли? Ни хрена себе! – протянул мужчина и заохал, явно пораженный неожиданным открытием.
– А они тебе не сказали, выходит? – спросил Игорь.
– Да, может, и сказали… Но у меня с того момента, как они меня… ну вырубили… и до того, как тут очнулся, – ничего. Никаких воспоминаний, веришь?
– Так, а давно ты здесь?
– Знать бы мне… тут так – очнулся, снова отключился, потом растолкали – увели. Раз вот видел, как тебя вывозят.
– Вывозят?
– Ну да, вывозят куда-то, потом обратно привозят. Меня будят, водят, а тебя даже не пытаются, я так понял… ну разбудить.
– И что они потом с нами делают?
– За тебя не знаю, а у меня анализы берут… разные. Колют что-то, говорят, лекарства.
– Лекарства, значит… – пробормотал Логвинов задумчиво.
По всему выходило, что он невольно забрел в подпольную лабораторию, куда пригоняют неизлечимо больных отшельников, которых никто в городе не хватится. Но как под это определение подходит Серега? Будь у него рак, он бы, надо думать, вряд ли стал утаивать этот факт от брата.
Или все-таки стал бы?
– А они то помогают, то нет, – пробормотал сосед. – То помогают, то… нет…
Его словно заклинило. Интересно, этот тип по жизни такой заторможенный или все дело в уколах, которыми его пичкают здешние коновалы, подумал Игорь, хмуро глядя на бедолагу.
Голова снова раскалывалась. И пусть боль была не такая острая, как раньше, собрать мысли в кучу Игорю становилось все трудней. Вдобавок глаза начали слипаться, будто сталкер целый день вагоны разгружал, а ведь на деле он всего-то десять минут пошевелил языком и того меньше – шеей. Игорь не знал наверняка, колют ли и ему какие-нибудь препараты, но чудовищное утомление и слабость во всем теле указывали на то, что таки да, колют. И как в подобном состоянии он справится со своей миссией по освобождению Сереги?
Да никак.
Игорь уже даже с койки вставал лишь с превеликим трудом, а все пытался корчить из себя супергероя – мол, преграды не преграды, если есть благая цель. Чушь и бред, не имеющие никакого отношения к реальности. Сейчас Логвинов был настолько слаб, что даже свести счеты с жизнью не мог без посторонней помощи. Да что там, в его положении не сходить под себя – уже подвиг, так стоит ли вообще мечтать о чем-то большем?
Игорь скосил глаза на дверь. Почему же он ни разу не проснулся, когда его увозили на свидание с неизвестными докторами? Почему сосед помнит, что с ним происходило, а Логвинов – нет? Наверное, их просто пичкают разным, решил Офицер. Соседа – чтобы поднять на ноги, его же – чтобы, напротив, с койки не вставал. От лежачего сталкера ведь проблем никаких.
И уж точно в разы меньше, чем от ходячего, бодрого и решительно настроенного.
* * *
«Сороку» Смычок обнаружил впервые и теперь с некоторой странной заинтересованностью наблюдал, как брошенная им палка, подхваченная аномалией, улетает прочь.
– Это что, вообще, такое? – озадаченно хмыкнув, спросил Рома.
Он подступил к Смычку, стал за правым плечом и уставился на палку, выполняющую в воздухе незамысловатые пируэты.
– Аномалия. Называется, если ничего не путаю, «сорока», – сказал Костя, покосившись на службиста. – Хватает и тащит метров десять, а потом выпускает. Вреда вроде бы никакого, однако рассказывали мне, как она со всего размаху человека в стену заброшенного дома впечатала. Размазала по ней, словно комара.
