– Аномалия. Называется, если ничего не путаю, «сорока», – сказал Костя, покосившись на службиста. – Хватает и тащит метров десять, а потом выпускает. Вреда вроде бы никакого, однако рассказывали мне, как она со всего размаху человека в стену заброшенного дома впечатала. Размазала по ней, словно комара.
– Ох и жуть ты рассказываешь. – Рома поежился, представив себе, видимо, это кровавое зрелище. – Раньше мне эти аномалии-артефакты казались чем-то нереальным, как будто бы выдуманным. А теперь я стою посреди поляны в самом центре Зоны, и мне до того… страшно, что словами не описать. Особенно после того, что с Денисом приключилось.
Службист невольно шмыгнул носом. Смычку было искренне жаль этого парня. Огромный и сильный, он тщательно скрывал от спутников свои эмоции и переживания, но в душе его наверняка царил подлинный ад. Вероятно, Рома и вовсе считал, что на месте Дениса должен был оказаться он. И никто – ни Смычков, ни Картуз – не могли разубедить его в этом заблуждении, настолько сильно оно въелось в подкорку.
Палка, влекомая неугомонной «сорокой», со всего размаха врезалась в ближайшее дерево и с оглушительным хрустом разлетелась в щепки. Роман вздрогнул от неожиданности, мотнул головой, будто отгоняя наваждение, и пробормотал:
– Поскорей бы вернуться в город.
– Чего вы там зависли? – окликнул их Картуз. – Гравитационных аномалий никогда не видели?
– Такой – точно нет, – уверенно заявил Смычок.
– Банальной «сороки» ты не видел? – поморщился старик. – Да ладно!
– Как вы их вообще отличаете? – пробормотал оперативник, уважительно глядя на седого сталкера.
– Опыт, Ромка. Опыт, который не пропьешь, – веско заявил Эдуард Тимофеевич, глядя на медленно бредущих к нему спутников. – Налюбовались? Дальше пойдем?
– Пойдем, пойдем, – заверил Костя.
– Давайте я контейнер понесу, Эдуард Тимофеевич? – предложил Рома.
– Ты до этого нес, – покачал головой Картуз. – Так что теперь моя очередь.
– Ну как знаете, – не стал настаивать оперативник. – Я просто помочь хотел.
– Поможешь, не сомневайся, меня надолго все равно не хватит, – усмехнулся старик и, в упор посмотрев на опального сталкера, спросил: – Далеко нам еще, Смычок?
– Да не очень-то, – туманно ответил Костя.
– Честно говоря, мне начинает казаться, что ты или не туда нас ведешь, куда обещал, или вообще ни о какой лаборатории на самом деле не знаешь, – признался старик, продолжая настырно смотреть Косте в лицо.
– Думайте как хотите, – стараясь казаться спокойным, пожал плечами Смычок. – Я открывать карты пока что не собираюсь.
Картуз с явной неохотой отвел взгляд в сторону, шумно вздохнул:
– Ладно. Хорошо. Пользуйся своим положением. Но учти – если ты соврал и никакой лаборатории там, куда мы идем, не окажется, я с тебя лично спрошу, понял?
– Понял, как тут не понять, – угрюмо буркнул Смычок.
– Тогда вперед. Веди нас, Сусанин, веди нас, герой, – проскрипел Картуз, поудобней перехватывая увесистый контейнер.
И Костя повел.
Однако чем ближе отряд подходил к треклятому поселку, тем тревожней было у Смычка на душе. А если там и вправду никакой лаборатории нет? Картуз, вероятно, и сам не подозревает, насколько близок к истине. Все, что есть у Смычка в запасе, – это мимолетное упоминание поселка в благодарности Замятина. Как вариант, то, что Смычок принял за неожиданное откровение, вполне могло оказаться всего лишь неверно истолкованным фактом. К примеру, в Боровом мог быть организован некий «перевалочный пункт», в котором Замятин встречался с подельниками для передачи груза. И пусть здравый смысл противился этим догадкам, на самом деле лаборатория могла находиться где угодно, хоть в Академгородке, хоть и вовсе за Печальным мостом, в Кирово.
Под ногой вдруг громко хрустнула ветка. Смычок, вздрогнув от неожиданности, удивленно захлопал глазами, однако быстро взял себя в руки.
Нельзя, совершенно нельзя, шагая по Зоне, настолько уходить в думки! В следующий раз это может оказаться не хворостина, а полноценная аномалия, и тогда переживать о будущих неприятностях уже не придется.
Но дурные мысли отступать явно не собирались: уж больно плодотворная была почва для всяких домыслов и опасений. Дело близилось к развязке, и Костя невольно начал прикидывать, что ему делать, если в Боровом лаборатории не окажется. Позади – двое, оба вооружены, у него же – только опыт, который против пуль не то чтобы совсем бесполезен, но точно малоэффективен. И даже если предположить, что с конвоирами он справится, то все равно неясно, как быть дальше. Ну пускай, вернется он в Искитим без приключений, обойдя все аномалии и на границе не попавшись. Но что потом? К любимым жене и дочке? Так там наверняка люди Разуваева будут ждать: майор-то не дурак, сто процентов за его домом приглядывает, чтобы исключить возможность бегства. Но, если и здесь Смычку свезет проскочить незамеченным, это все равно не решит его главных проблем. Вере по-прежнему нужны будут лекарства, а у него по-прежнему не будет денег, чтобы эти лекарства купить. Кроме того, из-за конфликта с Разуваевым оставаться в Искитиме они не смогут, придется уезжать, но квартиру тайно не продашь, а без этих денег в других краях даже на аренду не хватит. Словом, лучше бы той лаборатории действительно оказаться в Боровом. В таком случае у Кости будут хоть какие-то шансы разрешить эту непростую ситуацию в свою пользу.
Однако, когда впереди показались очертания поселка, внутри все буквально обмерло, а ноги налились такой тяжестью, что переставлять их стало невероятно тяжело. Захотелось отвернуться и бежать обратно, куда глаза глядят.
– Чего застыл? – спросил Картуз.
От него оцепенение Смычка явно не укрылось.
– Думаю, как лучше пойти, – вяло оправдался Костя.
Судя по тому, как поджал губы старик, он ему ни капли не поверил.
Напряжение между членами отряда, казалось, возрастало с каждой секундой.
– И куда теперь? – спросил Рома, подступив к сталкерам.
Смычок покосился на хмурого Картуза и сказал:
– Идем как шли.
И первым двинул через поляну.
Камешки летели один за другим, складывались в некое подобие «змейки». Ботинки утопали в высокой, по колено, траве, а полуденное солнце беспощадно жарило путников, имевших глупость выйти из тени деревьев. Смычок утер взмокший лоб тыльной стороной ладони, облизал пересохшие губы и потянулся к фляге на поясе.
Утолив жажду, он вернул баклажку на место и оглянулся, чтобы посмотреть, как там дела у его спутников… да так и замер, пораженный увиденным.
Картуз, бледный и до смерти перепуганный, пятился от Ромы, который, открыв рот и выпучив глаза, обеими руками схватился за горло. Ощущение было такое, будто он неожиданно начал задыхаться.
