Ознакомительная версия.
— Предписание Генеральной прокуратуры, — сказал Майор. — Я человек маленький.
— А я ещё меньше, — сказал капитан. — Вы по поводу той платформы с вагонкой?
— Нет, — сказал Печкин. — Мы по поводу событий, произошедших несколько лет назад. Когда здесь задержали неизвестного в состоянии амнезии…
— Это ещё до меня было, — поспешно сказал капитан, вытер усы рукавом и даже попытался застегнуть мундир. — То есть не я был начальник, а майор Щербатых. Товарищ полковник, и вы, товарищ, — он покосился на Печкина, — вы бы лучше уехали. Нам неприятностей не надо. Начнут вас отстреливать — могут и в нас ненароком попасть…
— Кто. Будет нас. Отстреливать, — сказал Майор.
— Эти… Диверсанты. Как тем летом.
— Какие. Диверсанты.
— Нам не доводили, — сказал капитан. — Ими ваши занимались, московские. А у нас преступность нулевая. Практически. Некому беспорядки нарушать. А что пьём — так это потому что депрессивный район…
— Завтра. Поговорим. По-другому, — сказал Майор. — Погоны сниму.
— А хоть сейчас, — сказал капитан и даже сам попытался оторвать один погон, только пальцы не слушались.
— Он тебе и завтра то же самое скажет, — вздохнул Печкин. — Заговор молчания. Пошли. Пусть проспятся.
— Боюсь, — сказал Майор. — Это надолго. Вытаскивай этого. Нечего ему. Пошли ночлег искать.
Печкин вытащил из-за стола упиравшегося Черентая — но никто не обратил на это внимания. Только песню сменили — «Стою на полустаночке».
Они вытащили воришку на крыльцо. Было уже совсем темно — единственный фонарь торчал у барака, да светился огонёк на станции.
Последнее, что они услышали, был голос капитана:
— Андроповна! Наливай — ты здесь хозяйка!
Неужели Семецкий не один такой в этом мире?
Но возвращаться в барак для проверки что-то не хотелось…
Кто бы знал, кто бы ведал, как тоскливо командированному вот в таком маленьком городке зимой, без друга и приюта, когда оказывается, что никто тебя тут не ждёт и приехал ты сюда по ошибке, и некуда тебе пойти, автобус только завтра вечером, и в Доме колхозника всего одна комната на десять коек, и делить её тебе придётся с командой, приехавшей на межрайонные соревнования по домино, и команда продолжает тренировки, отчаянно желая хоть напоследок повысить класс…
И никакие перемены в стране не могут этого изменить. Разве что изметелят приезжего не зареченские, а чечены. А может, и те, и другие…
Но сначала следовало найти Дом колхозника. Да и компания у Печкина всё-таки имелась.
— Какая-то власть. Должна быть, — сказал Майор.
— Только не в это время, — сказал Печкин. — Паша, есть тут гостиница?
— Есть, — сказал Черентай. — Но нам туда нельзя. Я там пасечника одного обнёс. Только у меня банка в руках раскололась, вот они меня и вычислили…
— Ах ты мой сладкий, — сказал Печкин. — Нам туда можно. За истечением срока давности. Так что веди.
Двухэтажную гостиницу нельзя было спутать ни с каким другим заведением, потому что над входом висела большая вывеска: «Гостиница».
А чего выдумывать, если она одна?
Внизу сидела не то дежурная, не то администраторша, а то и портье — пожилая недовольная женщина в мохнатой кофте: было холодновато. Она с порога спросила:
— Баб водить не будете?
— Ни в коем случае, — сказал Печкин.
— Голубые, что ли? — нахмурилась женщина-портье.
— Двухместный люкс. С диваном, — сказал Майор.
— Дивана нет — есть раскладушка, — сказала портье. — Будете?
— Будем, — сказал Печкин. — А перекусить тут можно?
— Повариха всё унесла, — сказала женщина. — Даже посуду унесла.
— На поминки к Андроповне? — догадался Печкин.
— Ну. А вы откуда знаете?
— Нам по должности положено всё знать, — сказал Печкин. — Зря, значит, мы там не подкормились…
— Вот пельмени у меня есть, — сказала портье. — Только они холодные и в тазике.
Видно, только такую посуду и признавали в городе Кошкине.
— Сойдёт, — вылез Черентай и тут же поплатился.
— Вы кого это с собой приташили? А я-то думала — приличные люди…
— Мы над ним следственный эксперимент проводим, — сказал Печкин. — Можно заполнять анкеты?
— Да какие там анкеты, — сказала портье. — Идите уж, завтра оформлю. Документы только оставьте.
— Видать, немного у вас гостей, — сказал Печкин.
— Ну, — согласилась хозяйка. — Откуда много-то? У нас не Золотое Кольцо…
Тащить тазик с пельменями доверили Черентаю.
— Может, хоть плитка есть? — сказал Печкин.
— Есть, — сказала хозяйка. — Только она у меня в ногах стоит, а то артрит. Прохладно у нас, так что не сильно раздевайтесь…
— Уголок Дурова, — сказал Майор.
— У нас летом хорошо, — сказала портье. — Или если шары залить. Тоже ничего. Да, с прошедшим вас!
— И вас также, — откликнулся журналист.
Люкс оказался таким аскетическим, что полулюкс трудно было себе даже представить. Единственным его украшением была висевшая на стене литография. Она изображала бескрайнюю тундру и аборигена в парке, ведущего под уздцы оленя. Мелкое холодное солнце стояло у самого горизонта — не иначе наступала полярная ночь, не иначе прощался абориген со светилом на полгодика…
И окна затянул мороз…
Печкин поставил сумку прямо на стол и сказал:
— Почему-то картинка эта преследует меня во всех гостиницах мира. Даже на Кубе, представляете? Но при гаванской жаре она была даже очень уместна, а здесь усугубляет…
— Хорошо бы утром, — сказал Майор. — Проснуться. И узнать. Что никакой Зоны нет. И не было. Чтобы диктор. По телевизору. Так и объявил. От имени партии и правительства.
Он даже включил телевизор — не последует ли такое заявление? Но телевизор был то ли чёрно-белый, то ли неисправный, и показывал экран какую-то порнографию.
— «Пять немок в Афганистане», — определил Печкин. — Выключи, а то дополнительно платить придётся, это же явно кабельное вещание…
Две другие программы тоже не порадовали — на одной актёры готовили пищу, на второй уныло врал какой-то чиновник.
— А одному-то здесь вообще впору застрелиться, — сказал журналист.
— Пельмени съедобные, — констатировал Майор. — По стакану. Закусить. И спать. Оружие проверить. Под подушку. Черентай. Без фокусов. Не вздумай. Снять пояс. Самостоятельно.
Так и сделали. Пельмени и вправду оказались вкусные, домашние, хоть и холодные. А говорить ни о чём не хотелось.
Печкин лежал и думал, что вот живёт в России город Кошкин, и никому в этом городе нет дела, что где-то существует Зона и что в этой Зоне существуют большие проблемы… Нет, значит, всё-таки есть кому-то дело, если отстреливают любопытных…
Ознакомительная версия.
