Прыгают в восторге кореша, рядом плавает грустная морда чемпиона, один ноль в нашу. Лакат удивлен, но марку держит. Без перерыва приступили ко второму состязанию. Толпа мужиков, из числа зрителей, приперла лодку. Двое старичков из судейской бригады прошлись вдоль бортов, поцокали языками и дали добро. Вождь крикнул:
-- Сила!
Очередной раунд борьбы за сундук требовал участие двух спортсменов. Из толпы вышла парочка бегемотообразных горилл, из той породы, где спинной мозг является основным. Головы как у креветок -- плоские и маленькие, а вот торс, руки -- сплошные канаты из мышц.
Толпа болельщиков затаила дыхание. Атлеты разошлись, один к корме, другой к носу лодки. Скрюченные пальцы вцепились в просмоленные доски. Рывок и рыбацкая посудина оторвалась от земли. Взмах и могучие руки швырнули лодку вглубь острова, в воздухе застыл страшный рык, в нос ударил специфический запах, ребята старались на совесть.
Старички произвели замер, вымеряя расстояние специальной палкой. Заложило уши от визга, судя по всему -- установлен новый рекорд. Ну что ж, нам есть что противопоставить. Васька с Ванькой засучили рукава.
-- Братцы не подведите, вся Русь на вас смотрит, -- напутствовал я.
Васька деловито плюнул на ладони и шепнул брату:
-- Бросаем на счет три.
Задача спортсменов проста, швырнуть "снаряд" в обратную сторону и желательно дальше, чем то место, где он лежал раньше.
-- И раз... -- лодка взлетела вверх и, увлекаемая силой братьев, понеслась по широкой амплитуде вниз.
"И-и-ии два" не последовало. С противным хрустом доски лопнули, в руках у Шестерок остались два жалких обломка, а лодка птицей воспарила в небесах. Судейская бригада кинулась врассыпную, им бы в стороны бежать, а не попрямой...
Никаких замеров производить не стали, во-первых -- некому, стариков двадцать минут выуживали из озера, во-вторых -- и без линейки ясно, рекорд перекрыт втрое. Два ноль.
Лакат и этот удар выдержал с честью. Бог азарта Зару был сегодня на нашей стороне. Сделав паузу, вождь торжественно объявил:
-- Бим-бом!!!
Я думал громче орать и визжать уже не возможно, но ошибся, причем сильно. Остров содрогнулся от сотен воплей. Орут дети, орут мужики, а женская часть населения закатила такую истерику, что десяток карасей в озере всплыли кверху брюхом.
Толпа раздалась, образовав полукруг, в центре, на песке две плетенные из камыша циновки. Мокрое и помятое жюри разместилось в первых рядах, а в образовавшемся проходе выстроилась очередь из девушек, женщин и старух, человек пятьдесят. Возраст от пятнадцати до шестидесяти... нет, до семидесяти... гм, если тем двум бабулькам меньше восьмидесяти пяти, то я и вовсе еще не родился.
Убедившись, что все готово, судьи затребовали спортсменов на старт. Я медлил, кого посылать, если правила не известны? Суть состязания растолковал наш соперник, неказистый тощий рыбак с шершавым лицом и грустными глазами:
-- Кто иметь женщин больше, тот победить, -- руки спортсмена несколько раз повторили характерный жест. -- Бим-бом, бим-бом, бим-бом...
Первая пара красоток разлеглась на циновках, одежды ноль, ноги на ширине плеч, плечи шире Васькиных...
Я переглянулся с корешами и под гневные женские взоры, поплелся к вождю. Такой спорт нам не нужен. Бим-бом проигран. Те, кто помоложе улюлюкали в след, женщины постарше казали кулаки, а старухи крыли отборным матом. Откуда в старческих мозгах столько извращенной эротической фантазии?
-- Лакат, -- сказал я. -- Выносливость -- один ноль, Сила -- два ноль, Бим-Бом -- два один. Давай ящик!
-- Нет, -- ответил вождь. -- Выносливость -- один ноль. Сила -- два ноль. Бим-бом -- Сила и Выносливость вместе, -- два-два, ничья. Надо еще одно состязание.
-- Какое?
-- Может Бом-бим? -- предложил Лакат.
-- Нет!!! -- отшатнулся я, стараясь даже не думать о том, что может таиться под таким незатейливым названием.
-- Тогда...
-- Играем в Буль-буль, -- отрезал я.
Догадливый Федька притащил бурдюк с вином, подарок Сажи, и две берестяных кружки.
-- Обе стороны пьют по очереди, в кого больше влезет тому и сундук.
Лакат согласился и решил участвовать лично. От нас пошел Евсей. Недовольный Ванька пробурчал вслед:
-- Как тяжести кидать -- Шестерки, как вино дармовое от пуза хлестать -- Фраера.
Первые пять порций провалились в спортсменов быстрее, чем вода в песок. После десятой кружки едва заблестели глазки. Я уже начал опасаться, что бурдюком не обойтись, но после двадцать третьего подхода губы Лаката расползлись по всему лицу, глаза под переносицей сошлись в кучу и вождь рухнул.
Евсей презрительно икнул, дрожащие руки вытряхнули из бурдюка остатки. Еще глоток и наше преимущество стало безоговорочным.
-- Пахан, -- блеял Фраер, -- а я и в Бим-бом щас победю... -- Ноги Евсея подломились и он ткнулся лицом в песок.
Островники народ пакостный и прескверный, но заветы бога Зару чтят свято. Сундук вернули без вопросов, выиграл -- получи. Так же молча, нас доставили на большую землю. Ни здравствуй, ни до свиданья, ни приезжайте еще. Холодно попрощались, ни по олимпийски.
До лагеря ползли почти час. Сундук тащить оказалось удобней, чем Евсея. В сундуке четыре острых угла, в Евсее сорок четыре, как не поверни -- сплошные кости, коленки да локти. Кондрат Силыч, оглядев сундук со всех сторон, вполне серьезно сказал:
-- А пусть там и сидят. Дырку сделаем, в день кусок хлеба да стакан воды.
Корешам идея понравилась, даже Евсей нашел силы кивнуть. Хорошее предложение, душа так и жаждет откликнуться. Кое-как поборов искушение, я приказал:
-- Открывайте.
Сначала пошел запах, волна вони была такой плотной -- вяли цветы поблизости. Сверху, в позе эмбриона, покоился господин граф. Лицо без эмоций, ресницы дергаются. Лёньку уложили на траву, попытались распрямить, бесполезно, коленки, как стальная пружина, каждый раз возвращаются к подбородку.
Аркашке пришлось тяжелее. Его ноги были так плотно сжаты, что те части тела, которые находятся между... точнее -- когда-то находились... Впрочем, теперь это неважно, теперь это сугубо личная интимная проблема самого Аркашки. Как-то не везет им с братцем на причинные места.
С трудом Васька с Ванькой раздвинули приказчику ноги, лицо Аркашки порозовело, вздыбилась в тяжелом вздохе тощая грудь, и он чуть слышно прошептал:
-- Два дня не дышал, организм так зажало, мизинцем пошевелить боялся.
-- Ты теперь никогда ничего не бойся... Поздно... -- Посоветовал Ванька.
Лишь отпущенный на волю Ахтах проявил к Аркашке сочувствие:
