рукой. — Я… Это плохо, да?
— Ну как тебе сказать? — произнёс я, оценивая ситуацию. — Секунд через тридцать произойдёт взрыв. Ядерный, само собой! Который испарит этот врек и все, что внутри него. Самой станции ничего не станет, если вдруг ты за неё переживал — она защищена от чрезвычайных выбросов энергии как раз на такой случай.
— Это… Можно остановить? — заикнувшись, спросил новичок.
— Нет, конечно! Как ты остановишь ядерную реакцию?
— Тогда почему ты так спокоен⁈ — практически на ультразвуке взвизгнул новичок.
— Да потому что эмоциями делу не поможешь! — ответил я.
Ослеплённый страхом стажёр, по ходу дела, даже не заметил, что все то время, пока я с ним разговаривал, я был занят делом.
Сначала прикинул, получится ли быстро снять хотя бы один лист обшивки — по всему выходило, что нет. Через бок вытащить реактор тоже не получится — длинные трубы подачи охладителя зацепятся. Можно вытащить через низ. Но внизу приёмная баржа, которая, конечно же, отклонит неподходящий ей груз. А что если…
Приняв решение, я включил маневровые и полетел к прорезанной в днище корабля дырке. Набрал скорость, перевернулся, нацелил захват на реактор и выстрелил начальной точкой троса. Перевернулся ещё раз — и выстрелил конечной точкой в приёмную баржу.
Между двумя крошечными устройствами протянулась тонкая голубая линия напряжения, и реактор начал выползать из своего гнезда, предназначенного для него конструкторами корабля. Я отстрелил ещё один трос, повернувший громаду реактора так, чтобы изгибы труб подачи охладителя не зацепились за переборки.
Потом, не тормозя, отстрелил ещё пять тросов по всей длине борта корабля, заставляя его поползти к одному из «отрогов» станции. Реактор к тому моменту уже на половину своей длины выполз из корпуса, слегка вращаясь и продолжая набирать скорость.
— Корабль двигается! — запаниковал новичок.
— Так и должно быть! — ответил я, снова включая маневровые и перелетая на другую сторону корабля.
— А мне что делать⁈
— Заткнуться и не мешать! — рявкнул я, переворачиваясь и гася ногами инерцию.
Реактор уже полностью выполз из корабля, сквозь щели между освинцованными плитами защиты пробивалось сияние — знак того, что реакция выходит на свою последнюю стадию. Ещё чуть-чуть, и…
Я не стал ждать. Выстрелил ещё одним тросом в ближайший ко мне торец реактора, привязав второй конец себе прямо под ноги, ещё один, ещё один…
Я отстрелил все тросы до последнего, до полного нуля на показателе оставшихся зарядов. Девять тросов тянули реактор вверх, два — в сторону приёмной баржи, вниз, и, подчиняясь простейшей математике, реактор, отклонившись от баржи и обогнув корабль, пошёл вверх, с каждой секундой наращивая скорость…
И, когда он поравнялся со мной, я нажал на захвате кнопку, отключающую все тросы.
Реактор вместе со всеми своими трубами пролетел между мной и бортом корабля, как поезд-маглев по трубе тоннеля, только и мелькнул мимо — попробуй уцепись взглядом!
Изгиб трубы охладителя чуть не съездил мне по визору, но я вовремя отлетел в сторону. В результате труба скребанула по стальной стене процессорного блока, оставляя глубокую царапину и закручивая сияющий, как новогодняя игрушка, реактор вокруг своей оси…
Взорвался реактор уже высоко. Или, вернее сказать, далеко. Визор даже погасил красное предупреждение о возможной опасности. Яркая вспышка взрыва поглотила реактор и мгновенно погасла.
Мне не хватало воздуха. Я повысил поступление дыхательной смеси, зажмурился, несколько секунд подышал, успокаивая взбесившееся дыхание, и снова открыл глаза. Маневрируя на двигателях, вернулся к вреку, и, перебирая руками по внешней обшивке, влетел обратно внутрь корпуса.
— О, ты жив! — обрадовался новичок. — Как же хорошо! Я уж думал!..
— Ты бы лучше думал, когда режешь, — беззлобно отреагировал я. — Смотрел, что именно режешь и думал. Если бы такое произошло у тебя на самостоятельной смене, от тебя бы даже пепла не осталось.
— Не представлял, что работа врекера такая опасная!.. — с тоской в голосе произнёс новичок.
— То есть, то, что при таких огромных заработках «Линкс» постоянно, просто безостановочно, требуются новые работники, тебя не смутило? — усмехнулся я. — Ты не очень умён, да?
— По ходу, да, — уныло вздохнул новичок.
— Тут почти все такие, — подбодрил я его. — И ничего, работают как-то. Тут не обязательно быть умным, тут надо быть внимательным. Тогда все будет пучком. Кстати, с крещением тебя.
— А? — не понял новичок.
— Уничтоженный компонент будет списан с тебя, — я с улыбкой ткнул пальцем в «потолок». — Так что с крещением.
Работоспособность новичка после этого инцидента с реактором упала, но я не давал ему спуску, на сей раз внимательно наблюдая за всеми его действиями. Хотел даже заблокировать входящий канал, чтобы больше никакая передача не отвлекла меня от чего-то важного, но передумал — ничего важного на вреке уже не осталось, все раскидали. Остался только металл и углерод, а с ними все проще простого. Режь да раскидывай.
И новичок резал и раскидывал. Сначала неохотно и уныло, но постепенно всё больше и больше втягиваясь в работу, правда уже без прежней беззаботности — делал всё аккуратно и бережно. Мне же оставалось лишь висеть в нескольких метрах от него, периодически посасывая из трубочки гидратора то воду, то пищетоник. Не ради вкуса, конечно, ради энергии — вкуса у него не было, как и у утреннего пайка.
Собственно, он и был следующим витком эволюции утреннего пайка, жидкая его форма, которая одновременно позволяла поддерживать водно-солевой баланс и насыщать организм энергией и всеми нужными веществами.
Конечно, пищетоник стоил корпорации чуть больше, чем сухие пайки, но эффективные менеджеры «Линкс» просчитали, что замена обеденного перерыва на питание пищетоником прямо во время работы в конечном итоге будет более выгодна.
Так-то я, конечно, предпочёл бы кофе. Когда я вообще последний раз пил кофе? Настоящий, зерновой, чтоб от одного запаха мозги прочищались и губы сами собой в улыбке растягивались.
О кофе оставалось только мечтать — даже если бы я его заказал, такая дорогая покупка могла бы вызвать нездоровый интерес к моей персоне, которая изо всех сил пытается притворяться нищим врекером. Так что оставалось лишь отбросить мечты о кофе, и следить за новичком, чтобы тот не косячил.
Нарушился этот порядок работы всего один раз — когда в динамиках скафандра зародился и начал нарастать тихий, едва слышный низкочастотный гул. Для меня-то этот звук был привычен, я слышал его сотни раз,
