спейсер не сработает.
Гул набрал мощность, повысил частоту, и наконец в центре колец сформировался силуэт лёгкого корвета «Барракуда». Сформировался — и заполнился самим кораблём.
И с ним что-то было не так.
Я приблизил картинку, насколько позволял зум скафандра, и внимательнее рассмотрел «Барракуду», силуэт которой был довольно заметно изменён. Его изменили вмятины, дыры и подпалины. Корвет будто только что вышел из боя…
Несмотря на свои повреждения, «Барракуда» сразу же включила маршевые двигатели, засветившиеся ярким голубым, и буквально вырвалась из пространства спейсера, держа курс куда-то в сторону, прочь от станции, в пустоту космоса.
Судно явно не на разбор…
Динамики снова завыли и спейсер — невиданное дело! — сработал второй раз! На сей раз в нем появились хищные стремительные обводы патрульного эсминца «Санджи» в ливрее Администрации. Он, в отличие от «Барракуды» выглядел целым и невредимым, и, как и «Барракуда», едва появившись, включил маршевые двигатели, и рванулся следом за ней!
Врек меня раздави, Администрация преследует корвет! Вот почему «Барракуда» такая побитая!
Словно подтверждая мои мысли, от «Санджи» отделились две яркие точки и рванули к «Барракуде».
Корвет отстрелил тепловые ловушки и заложил резкий газ-реверс, повернув носом в мою сторону.
Одна ракета повелась на обманку, но вторая — нет. Через несколько секунд преследования, она настигла «Барракуду» и впечаталась ей прямо в блок двигателей!
Вспыхнуло голубое защитное поле, но полностью погасить взрыв не смогло, и от выхлопных сопел полетели обломки! Тяговый вектор нарушился, и «Барракуду» начало крутить вокруг своей оси.
Чем ближе она оказывалась, тем больше её крутило!
Через несколько секунд двигатели заглохли и корвет продолжил движение в мою сторону по инерции, без какой-либо надежды на то, что они смогут отвернуть.
Уже не смогут.
Они врежутся в мою станцию. В мой врек. Буквально через несколько секунд.
Я, к тому моменту уже сжавшийся на всякий случай в комок, распрямился, как мощная пружина, толкая себя прочь от громады врека и дополнительно выстреливая к бую тросом, конечную точку которого закрепил на собственном скафандре!
Меня дёрнуло, как из рогатки выстрелили! И потянуло вперёд.
Буй приближался с пугающей скоростью, а за спиной…
За спиной «Барракуда» таранила останки «Скарабея», где я совсем недавно беззаботно сидел.
Пройдя носом через голый каркас верхней части, «Барракуда» нанизала врек на себя, как кусок мяса на вертел, передала ему часть вращения, заставляя крутиться тоже. Этот огромный конгломерат двух слипшихся кораблей врезался в один из «отрогов» станции, вспыхнувший ярким голубым полем, и остановился, чуть вращаясь на месте.
А потом остановился я…
Остановился ударом о железное ребро буя.
Скафандр смягчил удар, но все равно меня дёрнуло вперёд, голова мотнулась так, что шея хрустнула, в ушах застучало, в глазах моментально потемнело.
— Внимание! — раздался голос в скафандре. — Зарегистрированы сильные перегрузки! Немедленно прекратите движение!
И этот голос был последним, что я запомнил…
Я что, жив?
Твою мать, я жив! Такое вообще возможно? Последнее, что я помнил — это приближающийся с огромной скоростью к моему телу острый угол врекерского буя и удар об него. Удар такой силы, что даже автоматика скафандра заявила: это перебор и надо бы поаккуратнее быть… Такой удар как минимум оставил бы меня с несколькими переломами, даже несмотря на смягчающий эффект надутого дыхательной смесью скафандра, а я себя чувствую вполне прилично.
Кстати, а где скафандр? Его ведь тоже на мне нет! Да и вообще я не болтаюсь в черноте космоса, судорожно пытаясь отвоевать у пустоты хотя бы глоток воздуха, стремительно утекающего через расколотый визор, а лежу на плоской холодной поверхности. Дышится совершенно спокойно и единственное, что смущает — это то, что я ничего не вижу по самой простой и банальной причине — у меня закрыты глаза.
Но открывать их я не торопился. Долгий и сложный жизненный опыт подсказывал мне, что если ты выжил там, где должен был погибнуть, при условиях, при которых просто невозможно не погибнуть, то произошло это лишь благодаря кому-то постороннему. А я знаю только один тип людей, которые стали бы меня спасать из той задницы, в которой я оказался.
И это те люди, компании которых я бы предпочёл смерть.
Поэтому, прежде чем открыть глаза и окончательно и бесповоротно показать, что я пришёл в себя, я сосредоточился на остальных органах чувств, пытаясь понять если не где я, то хотя бы как много вокруг меня людей и что они делают.
По коже прошёлся лёгкий прохладный ветерок, нос бесшумно втянул его, раскладывая и анализируя запахи. Воздух явно корабельный, рециркулированный — характерная нотка озона, придающая ему искусственной свежести, никогда не забудется тому, кто подышал этим воздухом хотя бы неделю. Я дышал им месяцами.
Слегка согнув пальцы, так, чтобы это выглядело как неосознанное движение во сне, я коснулся подушечками поверхности, на которой лежал. Она была скользкая и гладкая, словно лёд, но не настолько холодная. Действительно — кому придёт в голову замораживать человека, которого только что вытащили из открытого космоса? Тогда проще было вообще не вытаскивать, а оставить где есть.
Но главное, что я понял — я не связан. Я не раздет, не закреплён никаким образом и вообще, кажется, никто не собирается ограничивать мою свободу. Просто принесли и положили на… стол? Наверное, на стол. И так оставили.
Если это действительно те, с кем я не хотел бы встретиться, то они совершили все ошибки, какие только могли. И половину тех, какие не могли.
Внезапно в полной тишине, в которую я внимательно вслушивался, раздался тонкий тихий зуммер. Так на малых кораблях звучат сигналы вызова по внешней связи. Значит, я действительно на корабле. Но на каком из тех двоих? Или вообще на каком-то третьем?
— Ну, Кори? — раздался спокойный глубокий мужской голос. — Ответишь?
— А чего я-то сразу? — огрызнулся в ответ другой голос — девичий.
— Ну это же было твоей идеей этот полутруп из космоса выловить.
— Кэп, если бы не она, мы бы скорее всего уже летели не на собственной тяге, а на тяге торпед, торчащих из кормового отсека. Так что инсинуации в адрес Кори считаю излишними.
Ого! А вот этот голос это уже что-то прямо интересное! Холодный, с металлическим призвуком и лёгким дребезжанием, явно синтезированный, а не сотворённый при помощи голосовых связок.
Я нечасто слышал подобные голоса хотя бы потому, что роботов, оснащённых функцией языковой коммуникации, в принципе, немного. Поэтому
