Во время наших многодневных блужданий по лесу мы, видимо, постоянно шли в гору, но подъем был настолько незначительным, что его попросту не ощущали. Зато вид глубокой котловины просто ошеломлял. Как будто смотришь в огромную яму, лежащую гораздо ниже уровня моря. Такое впечатление, однако, быстро рассеялось — вдалеке виднелась большая река, мягко извивающаяся по долине. И она обязательно текла к какому-нибудь океану.
— Новый мир! — восхищенно вздохнула Дуара. — Как он прекрасен по сравнению с ужасным лесом!
— Будем надеяться, что он окажется к нам не менее милосердным, чем лес.
— Да он не может не быть немилосердным! Он так прекрасен, — мечтательно произнесла она. — Здесь должны жить люди благородные, добрые и такие же красивые, как долина. Не может быть зла в таком замечательном месте. Возможно, они помогут нам вернуться в Вепайю. Я уверена, что помогут.
— Я тоже надеюсь, — согласился я.
— Гляди! Там маленькие речки, текущие в ту большую реку, и равнины с деревьями, и леса, но не та ужасная чаща, которая все тянется и тянется без конца и края.
Она помолчала, а потом поинтересовалась:
— Карсон, ты видишь какие-нибудь селения и следы людей?
Я покачал головой.
— Нет, не вижу. Мы очень высоко над долиной, и большая река, на которой должны бы стоять поселения и города, далеко от нас. Отсюда удалось бы заметить только город-гигант с высокими зданиями. Не исключено, что дымка над долиной скрывает даже большой город. Придется спуститься в долину, чтобы узнать, так ли это.
— Я сгораю от нетерпения!
Тропа, по которой мы пришли к обрыву, резко поворачивала налево и шла вдоль его края. Но от нее ответвлялась более узкая тропинка, которая направлялась вниз.
Еле заметная дорожка вилась по почти отвесному склону. У слабонервных людей закружилась бы голова, а по спине побежали мурашки.
— Здесь мало кто ходит, — заметила Дуара, заглянув через край обрыва на головокружительный спуск.
— Может быть, лучше пройти дальше и поискать более безопасный спуск, — предложил я, думая, что она боится.
— Нет, — запротестовала Дуара, — я хочу поскорее вырваться из леса. Ведь кто-то ходит по дорожке вверх и вниз? И если он может пройти, то пройдем и мы.
— Тогда держись за меня, тут очень круто.
Она сделала, как я велел. В качестве посоха я отдал ей свое копье. Потом начался рискованный спуск. Даже теперь страшно вспоминать его. Спуск не только был опасным, но и выматывал все силы. С десяток раз я решал, что мы обречены, когда казалось, что дальше идти нельзя, а вернуться наверх невозможно, потому что не один раз попадались места, где нам приходилось слезать с выступов, на которые мы не смогли бы снова взобраться.
Дуара оказалась очень храброй. Она изумляла меня. Замечательной была не только ее смелость, но и выносливость, почти невероятная для такого хрупкого существа. К тому же она оставалась веселой и добродушной, часто смеялась, когда оступалась и чуть не падала, а ведь падение означало бы верную гибель.
— Я говорила, — вспоминала она во время одного из привалов, — что кто-то должен ходить по тропе вверх и вниз. Интересно, что за существо?
— Возможно, горные козлы. Больше никто не способен пройти здесь.
Она не знала, кто такие горные козлы, а я не знал венерианского животного, с которым их можно сравнить. По ее мнению, по тропе может ходить мистал. Никогда не слышал о таком животном, но из описания Дуары решил, что зверь по виду напоминает домашнюю кошку.
Отдохнув, мы продолжили спуск. Внезапно я услышал шум где-то ниже нас и выглянул за край выступа, на котором мы стояли.
— Наше любопытство будет скоро удовлетворено, — прошептал я Дуаре. — Сюда идет тот, кто проложил тропинку.
— Мистал? — спросила она.
— Нет, но и не горный козел. Такое существо может ловчее всех взбираться по вертикальному склону. Как он называется?
Это был огромный, страшного вида ящер двадцати футов в длину. Он медленно карабкался вверх прямо туда, где мы стояли.
Перегнувшись через мое плечо, девушка взглянула вниз. Она тихо вскрикнула от ужаса.
— Думаю, что животное зовут виром, — прошептала она, — и если это так, мы пропали. Я никогда не видела, но читала о них и встречала изображения — выглядит он так же, как на картинках.
— Они опасны? — спросил я.
— Ужасно опасны.
— Посмотри, не можешь ли ты сойти куда-нибудь с тропы. А я попытаюсь задержать зверя здесь, пока ты не будешь в безопасности.
Я повернулся к животному, медленно взбиравшемуся наверх. Вир покрыт красными, черными и желтыми чешуйками, переплетавшимися в замысловатом узоре. Расцветка и узор красивы, но на том красота твари и кончалась. Голова напоминала крокодилью, а по обеим сторонам челюсти шел ряд ослепительно белых рогов. Почти всю верхнюю поверхность головы вира занимал единственный глаз, состоящий из бесчисленных фасеток.
Он пока не обнаружил нас, но через полминуты оказался бы рядом. Я расшатал камень и кинул вниз, думая, что смогу заставить животное повернуть назад. Мой снаряд ударил вира по морде. Он с рычанием поднял голову и увидел меня.
Его огромные челюсти раскрылись, и изо рта выстрелил самый удивительный язык, какой мне только приходилось встречать. Как молния, он обвился вокруг меня и потащил прямо в раскрытую пасть, из которой вырывался резкий, ревущий свист.
Я не был мгновенно проглочен только потому, что оказался крупноватым кусочком и застрял поперек пасти. Оставалось бороться изо всех сил, чтобы избежать горькой участи.
Глотка, куда мне не хотелось попасть, была большой и мокрой. Очевидно, существо заглатывало добычу целиком, а рога, видимо, служили исключительно для защиты. Из зева исходил зловонный запах, от которого мутилось сознание. Возможно, это были ядовитые испарения, парализующие жертву. Чувствовал, как слабею, кружилась голова. Внезапно я увидел Дуару.
Она сжимала обеими руками мое копье и с яростью ударяла им в морду вира. Какой маленькой, хрупкой и беззащитной она казалась, напав на страшного зверя!
Дуара рисковала жизнью, чтобы спасти меня, хотя и не любила. Ничего удивительного — ведь есть благородные чувства, гораздо менее эгоистичные, чем любовь. Верность, например. Но я не мог позволить ей принести себя в жертву верности.
— Уходи, Дуара! — крикнул я. — Ты не спасешь меня — я пропал. Беги, пока можешь, иначе мы погибнем оба.
Она не обратила внимания на мои слова и опять взмахнула копьем. На этот раз оно вонзилось в фасеточный глаз. Пронзительно шипя от боли, ящер кинулся на девушку и попытался поддеть ее рогами, но она удержалась на ногах и вонзила копье между раскрытыми челюстями, глубоко в розовую плоть отвратительной глотки.
