держать на офицера!
Тут гордости матери за сына пределов уже не было. Потом она рассказала, что дочку Сонечку за купца замуж выдали, а тот возьми, да и уедь с нею в Сызрань. Сначала я думал, что молодая женщина, помогавшая хозяйке накрывать на стол, и теперь сидевшая вместе с нами, и есть их дочь, но Танюшка оказалась единственной племянницей Настасьи Петровны. С толку меня сбило то, что Татьяна называла хозяйку на «ты» и чуть ли не мамой. Но всё оказалось прозаичней, трагичней, я бы даже сказал. Когда Татьяне было тринадцать, она ходила на другой конец города помогать больной бабушке, и частенько там же и ночевала. Вот в одну из таких ночей случился пожар, лишивший её родителей, дома и обоих младших братьев. Бабушка занедужила всерьёз и в тот же год умерла. Тимонины забрали Татьяну к себе, а в шестнадцать лет очень удачно выдали замуж за единственного сына хозяина бакалейной лавки. Макарыч отдал в приданое за жениной племянницей небывалые пятнадцать рублей. Через пару лет пожар случился у него самого. Сгорела большая часть мастерских, именно поэтому откупить сына от армии он тогда и не смог. Но, может, оно и к лучшему: карьера в армии даст возможность стать офицером, а это прямая дорога в дворяне.
Я уже начал подозревать, что историю жизни племянницы Настасья Петровна затеяла рассказывать неспроста, но внезапное, хотя и долгожданное появление Ефрема оборвало повествование хозяйки, и мы с Макарычем сразу же поменяли тему разговора.
Ефрем действительно был знаком с нужными мне людьми, поскольку осуществлял им кое-какие поставки, и даже пообещал поговорить с ними в понедельник. Теперь понедельника я ждал как соловей лета, шутка ли, проект века, можно сказать. Капсюли – это дверь в светлое будущее, а тут жди до понедельника. Даже и не до понедельника, может, ведь Ефрем завтра только поговорить с ними собирался, а вдруг они встречу на какой-нибудь другой день назначат. На них не наедешь, типа, давайте быстрее, это же оборонка как-никак.
Пока у нас шли чисто мужские разговоры, женщины потихоньку прибрались и удалились. Для ускорения процесса я решил ввести Ефрема в курс дела, всё равно конкуренцию он никакую составить не сможет, а вот как участник проекта будет, несомненно, полезен. Поначалу он не очень-то понимал, о чем мы с Макарычем ему толкуем, я бы даже сказал, что он совсем не врубался. Пришлось старому мастеру, не смотря на свой возраст, положение и габариты, самым натуральным образом сбегать за патроном в мастерскую. Кстати, не правильно его хранить именно там, надо бы понадёжнее как-то.
Да, не все люди способны воспринимать информацию на слух, некоторым нужно непременно посмотреть. Можно ещё сказать и так: лучше сто раз увидеть, чем постоянно слушать. Наглядная демонстрация произвела необходимое впечатление, моя просьба, поторопить оружейников со встречей, была услышана и понята правильно. Ефрем пообещал приложить все усилия для сокращения сроков и т.д. Хорошо бы.
- Ефремка! Ты чего расселси? Прямо вот сейчас и ежжай!
- Да, я бы поехал, дядя Миша, да день-то сегодня уж больно неподходящий. Ну как на каких-нибудь лишних людей наткнусь.
- А ты не бойси! Ежжай!
- Действительно, Ефрем, по сути, сегодня только о встрече и надо договориться, а о чём конкретно на ней речь пойдёт, говорить-то и не обязательно. Если всё пройдёт удачно – Родина тебя не забудет.
Похоже, такое выражение было здесь не входу, потому что Ефрем… ну, в ступор-то он, конечно, не впал, но необходимость пояснений ясно читалась на его лице.
- Вознаграждение тебя не минует, - пояснил я, но спохватился и добавил: - Это если дело выгорит, - и снова пояснил: - Если всё получится, значит.
Ефрем покивал в знак согласия и отбыл. Мы с Макарычем остались в комнате вдвоём.
- Андрей, - обратился ко мне хозяин дома. – Ты эта… вот чего… ты переезжай жить ко мне. У меня дом большой, сам видишь, а жить в нём некому, я да Настасья. А тебе, вишь, с утреца сюды ковылять, вечёр туды – намаешься такту. Переезжай, чего ты там, на постоялом-то дворе один кукуешь?
Ну, на такие вопросы ответ у меня ещё со школы готов:
- Кукую, потому что Кукушкин, а один, потому что мама с папой братьёв-сестёр мне не нарожали.
Макарыч посмеялся и повёл показывать комнату, в которую предлагал мне переселиться. Комната оказалось просторной и светлой, а главное, выходила окнами на юго-запад, то есть из них можно видеть Жигулёвские горы и правый берег Волги.
Думал я не долго. Да и чего тут собственно думать? Вряд ли Макарыч затеял какую-то жутко коварную комбинацию, чтобы кинуть меня. Нет-нет-нет, уж в это я точно не поверю.
Пока я «ковылял туды» за вещичками, в голову мне, конечно, пришло немало всяких мыслишек, но все они на поверку оказывались вздорными и не выдерживали никакой критики. Вот я и не стал разной хренотенью голову себе забивать. Собрав свой нехитрый скарб, я принялся «ковылять сюды». Минут через десять я уже на полном серьёзе думал, что барахлишка-то у меня накопилось прилично. Это в том смысле, что нести неудобно, но своя ноша, как говорится, не тянет, и я, приободрившись, продолжил ковыляние по маршруту из «туды» в «сюды».
Настасья Петровна новому жильцу обрадовалась несказанно, сразу же начались хлопоты по благоустройству моей комнаты. Мы с Макарычем, чтобы не мешать ей удалились в его «кабинет» и продолжили разработки нового оборудования. Что характерно, всё новое для Макарыча – это хорошо забытое для меня.
В принципе я уже понял, что в этом городе я достиг потолка карьерного роста на ближайшие год-два, так что пытаться выбить со своего нового работодателя более высокую оплату, пока не получится – не с чего. А вот если поставить на поток производства унитарных патронов, то тогда – да. Тогда можно всё. В пределах разумного, безусловно.
Прервавшись на добротный ужин, мы с Макарычем посидели над чертежами ещё часа два, пока совсем не стемнело, а потом, пожелав друг другу удачи и спокойной ночи, разошлись по комнатам.
В понедельник ближе к обеду появился Ефрем. Результатом его переговоров мне предстояло встретиться за обедом с главным по пороху в Самарском гарнизоне. Встреча назначена в трактире подальше от порохового склада и казарм вообще. Ефрем, как организатор встречи брался доставить меня и познакомить, дальше всё зависело от меня.
Поручик Лапухов был настоящим прапорщиком, наверное, даже большим, чем я. Он был
