вчера начинал про фрезер говорить, ну, как начинал, так, заикнулся только. Но тут дело такое: сказал А, говори и Б.
- Конечно, придумал. Ты лучше скажи, как у тебя с колумбиком?
- Почти готов.
С этими словами Макарыч достал и передал мне для ближайшего рассмотрения предмет, в целом напоминающий штангенциркуль, только без шкалы с делениями. Я попробовал подвигать, в общем неплохо.
- Может, всё-таки вершки прописать? – с надеждой в голосе спросил старый мастер. – Оно бы попривычней…
- Нет, Михал Макарыч, нет. Ни вершки, ни золотники, ни ногти ставить не будем. Сказано миллиметры, значит, миллиметры!
- Ага! А где взять-то их? Показал бы хоть разок.
Миллиметровая шкала имелась на одной из сторон мультитула, и я сказал Макарычу чтобы принёс. А вот шкалы нониуса не было нигде, и это проблема. Но мы её попозже решим.
- Макарыч, распорядись, чтобы ещё пару штук сделали. И вот ещё что, мне нужно купить себе бумаги и разных прочих чертёжных принадлежностей. Где это сделать?
Макарыч начал объяснять, где находится лавка Генриха, но, в конце концов, решил, что без провожатого я не дойду, и выделил для этой цели одного из учеников побестолковее. Типа, хоть какая-то польза от человека.
- Андрей, а про станок-то? – напомнил Макарыч.
- Да, ну, что ты, старина, беспокоишься? Расскажу я тебе про него никуда не денусь, а тебе его сейчас и делать-то, поди, некому.
- Сам буду! – решительно произнёс мастер.
- Прямо сейчас всё равно ещё не будешь, так что подожди, пока вернусь.
И мы отправились в канцтовары. На самом деле это был книжный магазин, в котором продавались ещё и письменные принадлежности. Я, на всякий случай, поинтересовался наличием в продаже книг по математике, геометрии и физике. Кроме учебника арифметики ничего не обнаружилось. Это могло говорить, как и об отсутствии ассортимента, так и об отсутствии спроса. Я не стал гадать, а так и спросил у хозяина лавки.
Генрих Карлович ответил в том смысле, что хорошие книги редки и дороги, а здесь ими никто не интересуется, за последние десять лет я первый кто спросил. Я не смог удержаться, и спросил, кем был тот человек, который спрашивал подобную литературу в прошлый раз.
- Он был приезжий.
Что ж, как говорится вот и ответ: написать справочник синусов можно, а продавать его некому. Но чтоб два раза не ходить, я поинтересовался, где можно будет напечатать книгу, буде времени достанет её написать. Генрих Карлович посмотрел на меня с интересом, и что не может не радовать, не спросил, в своём ли я уме.
- Ближе чем в Нижнем Новгороде, нигде, - твёрдо ответил он.
В Самаре типографий не было, в Казани тоже. Ближайший крупный город с печатным двором – Нижний. Плохо, конечно, но небо на землю не падает, да и не до справочника пока. Купив себе двадцать четыре листа бумаги, пяток карандашей, пародию на циркуль и линейку без делений, я отправился в обратный путь. Тетрадь для записей покупать не стал, по двум причинам: для записной книжки она имела нечеловечески большие размеры по типу формата А3 и стоила целых два рубля, а это, как я помнил, дороже, чем корова, так что нет, обойдусь пока без неё.
Кстати, знаете, почему бумаги я взял именно двадцать четыре листа, а не десять и не двадцать листов? На самом деле всё просто: вначале я и хотел взять десять листов, но слово «десять» до жути похоже на незнакомое мне на тот момент слово «десть», а оно, на минуточку, означает упаковку бумаги в две дюжины листов, то есть двадцать четыре штуки. Вот такая хитрющая разгадка. И ещё один момент: стопа – это именно двадцать дестей бумаги, а не что-то абстрактное.
Провожатого моего звали Никиткой, и было ему одиннадцать лет. У Макарыча в обучении он находился третий месяц, поэтому ничего толкового делать ещё не умел. Это, по крайней мере, объясняло, почему в провожатые мне выделен именно он. Самый младший научный сотрудник, а не то что дурак дураком, как частенько бывает в моём мире. Каких-то конкретных планов на будущее ученик Макарыча ещё не имел, но ему уже сейчас нравилось работать в мастерской, потому что кормили там хорошо. Ну да, у каждого свои критерии счастья.
Вернувшись, я сложил свои покупки на столе в токарке и отправился на поиски мастера. Он обнаружился в большой кузнице. На момент моего появления он за что-то распекал Федюню, но не сильно. Завидев меня, он произнёс одно слово, немало удивившее меня:
- Обожди!
Я впал в ступор, а он, как ни в чём не бывало, продолжил выговаривать молотобойцу за какое-то упущение в технологическом процессе, которое я совсем не понимал.
- Я к Савелию, - оповестил я мастера и ушёл.
Савелий с Захаром в особом руководстве не нуждались, но я всё равно полез проверять, как у них обстоят дела. Ну, а чего? Если они что-нибудь не так саппаратят, то и мои планы пострадают, а я этого допустить не могу. И вообще: семь раз отпей, один раз отлей. В смысле семь раз отмерь, а мерять у них пока… точных инструментов нет.
В целом пока всё было в пределах нормы. Я дал пару советов относительно конечного результата, дал бы ещё, но появился Макарыч, и я пошёл к нему.
Сказание о фрезерном станке привлекло внимание обоих станкостроителей. Макарыч не возражал, и они, оставив работу, присоединились к нам.
- Хозяин, а он ведь дело говорит, - высказался об идее Захар. – Это ж на сколько всё проще-то будет, почитай само всё пойдёт! Ты только знай рукоятку эту крути, не забывай, да и всё!
Макарыч и сам это понимал, но вопрос стоял уже не так. Какой из станков нужно теперь делать первым? Сразу оба? Это ведь только Чак Норрис может погнаться за двумя зайцами, а поймать целых трёх, а нам нужно было выбирать. Я предложил придерживаться плана: штангенциркуль, токарный станок, фрезерный, ну и, шлифовальный ещё можно. Но именно в такой последовательности. Захар был не согласен. Конечно, ведь создание фрезерного станка облегчало именно его работу.
Долгие споры завели нас в тупик, а я даже и до конца-то ещё не успел рассказать. Как говорил в таких случаях Петрович: «Если ничего не получается – попей чаю». Что поделать, человек на границе с Китаем служил, вот великая мудрость и передалась ему,
