— Да ты у нас ни в чем не виноватая, да сестренка?
— А в чем я по твоему виновата? Работаю я по дому не меньше тебя. хоть и младшая, а что дерусь, так я на то и кренерка! А будешь наговаривать и тебя вздую, не посмотрю что сестра. Я только потому тебя не трогаю, чтобы мать не расстраивать. Достала уже своими придирками!
— Ну да, это ты умеешь! Кого-то побить, что-то разбить или сломать, в этом ты первая. И за что тебя так отец любил, дрянь неблагодарная?
— А чего ты про отца заговорила? Он всех нас любил. И даже тебя, дуру ядовитую!
— Да, он всех нас любил! Он самый лучший был! А пропал из-за тебя, дрянь! — Хельга поставила похлебку на стол и повернулась уйти. На глазах ее блестели слезы.
— А ну стой! Что ты сказала? Отец из-за меня пропал? Да ты…. Да с чего ты такое взяла?
— С того и взяла! Слышала! Вчера мать с Хномой разговаривали. И Хнома сказала, что что это из-за тебя отец пошел долину Урига искать.
— Да почему же из-за меня?
— Не зная, я всего не слышал, но Хнома точно сказала, что отец это все ради тебя затеял. Мало, что он с тобой всегда возился больше, чем со всеми нами, так он еще и погиб из-за тебя. Дрянь! Не прощу! — Хельга ударила сестру по руке, которую она от удивления протянула, развернулась и выбежала из комнаты.
Кена пораженная села на кровать. Если Хнома так сказала, то так оно и есть. Если кто и знает, ради чего отец отправился на поиски, то это старая знахарка. Но тогда почему она Кене ничего не говорила? Не хотела, что бы та винила себя в пропаже отца? Нужно сегодня же поговорить со старухой. Пусть все расскажет! Кена имеет право знать. Но вначале она сходит проведать Юкона.
Да, правильно сперва проведает Юкона, потом найдет Хному и все у нее выяснит, а потом… А потом она отправиться искать отца. как давно решила! Нечего больше откладывать!
Решив для себя самое главное, Кена успокоилась, взяла миску с похлебкой и принялась есть. Нужно срочно восстанавливать силы, они ей скоро понадобятся.
Юкона же сегодня разбудил Мирон.
— Просыпайся, брат. Ну ты заставил нас поволноваться. Проклятые роши, хряк сожри все их племя! — парень поставил на стол пару мисок, — я тебе поесть принес. Тут хлеб, лук и угорь. Только-только из коптилки достал.
Юкон вдохнул аромат и почувствовал, что умирает от голода. Захлебнуться слюной мешало отсутствие слюны. Пить хотелось намного сильнее, чем есть. Словно угадав его желание, Мирон протянул ему объемистый глиняный горшок.
— Держи, я тебе квасу из погреба принес.
Юкон с наслаждением приложился к прохладному сосуду с кисловатым напитком.
— Юкон, ты прости меня, — тихо проговорил Мирон, — я ведь знал, за роша могут прийти мстить. Нельзя было тебя одного на пруд отправлять.
— Да ладно, брат. Я же сам согласился, — Юкон с наслаждением запихивал в рот куски жирной копченой рыбы, закусывая ржаным хлебом и луковицей, — беда только, упряжь нам гады попортили. Ой я ж еще на пруду соседского кулиса с волокушей оставил!
— За это не волнуйся. Мы с братом еще по ночи на пруд сбегали да все забрали. Ты вчера пришел, на лавку упал и уснул. Мы тебя даже добудиться не смогли, только в комнату перевели под руки и в кровать уложили. А тут тетя Хана прибежала, сказала, что на вас с Кеной роши напали. ну мы с ее сыном на пруд и сгоняли. Упряжь конечно порезанная, но починить можно. Я сам справлю. Будет нормально. А ты брат молодец, не опозорил род, считай в одиночку отбился, еще и девчонку сберег.
Юкон продолжая жевать, невольно улыбнулся от удовольствия. Получить похвалу от старшего брата было почти так же трудно, как и от отца.
А, Мирон. Ты посмотри, я там в сенях в угол мешок бросил. Это того роша, что я на пруду убил. Псмотри, там вроде монеты звякали. Вчера мне не до того было.
Мирон сходил в сени и вернулся с заплечным мешком, содержимого которого стал выкладывать на стол.
Первыми появились: моток бечевы, деревянная ложка, железное огниво, мешочек соли перемещенной с перцем и нож с плоской рукоятью и коротким в пол пальца лезвием в кожаных ножнах.
— Воровской ножик, таким кошельки срезают, — сказал Мирон, трогая бритвено острое изогнутое лезвие, — у того урода, что тебя в хлеву порезал, похожий был.
Следующими на стол легли связка дешевых ожерелий из ярких цветных бусин и таких же ярких ленточек.
— А это он видать девкам дарить собирался. Ленты такие рошеские девки в волосы вплетают, я на ярмарке видел. Ну и бусы любят такие, чтоб поярче да поцветастей.
Глядя на нехитрые украшения, Юкон впервые подумал о роше как о человеке, таком же как он или братья. Может у него была девушка, которая ему нравиться. Или он сестру хотел порадовать. А теперь он за последней рекой. Ну и крях с ним! Сам напросился! После того, что этот выродок хотел с Кеной сделать, Юкон его еще три раза готов прикончить.
Последним на стол лег небольшой кожаный мешочек. Мирон развязан стягивающий горловину шнурок и высыпал на стол монеты.
— Так, раз, два, три…. Семь серебренников и семнадцать чешуек медью. Да ты неплохо заработал, брат. Тут не только новую упряжь из хорошей кожи купить можно. За эти деньги можно неплохой топор взять. Не такой, как у настоящего воина, но явно получше, чем тот кусок сырого железа, что ты таскаешь. Ну или хорошие сапоги и куртку можно через Разана заказать. Да и ножик этот рошевский кой чего стоит. Он пусть и чуть длиннее ногтя, но металл хорош и отточен как надо.
— Что, хвастаешь добычей перед братом? — раздался от дверей скрипучий голос, и парни оглянулись на вошедшую в комнату старуху.
— Да чего там хвастать, тетушка Хнома, невелика добыча. Но хоть убыток от этих бродяг перекроем, — Мирон собрал монеты обратно в кошелек, потом сложил все вещи в мешок
