укор хочешь мне поставить то, что убил тебя?
— Нет, не хочу, — твёрдо сказал я, — ты сейчас спас нам жизнь — и мы тебе за это благодарны. И уж конечно, я не собирался бередить твои старые раны и заставлять тебя испытывать чувство вины за то, в чём ты не виноват, и за что уже давно расплатился. Я… я даже общался с душой того орка, что тебя проклял, — я благоразумно умолчал о том, что теперь эта душа является моим хранителем, — и он признал, что за тобой нет никакой вины. Так что и мне не в чём тебя винить.
Несколько мгновений орк молчал. После чего повернулся и совершенно неожиданно обнял меня, после чего прошептал:
— Спасибо тебе, парень. Слыхал я, что каждому в душу ты силы вдохнуть способен, вот и со мной сейчас такое проделал. Хоть умом и понимаю я, что вины моей в том не было, а сердце всё равно заставляло вспоминать твои потухающие глаза… Твой взгляд, в котором был лишь один вопрос, все эти годы заставлявший меня в холодном поту просыпаться от одного и того же кошмара… За что?… Мне очень важно знать, что ты не держишь на меня зла. Спасибо.
С тридцать секунд я оставался неподвижным, дозволяя несчастному осознать произошедшее и, наконец-то простить самого себя. После чего мягко отстранился и напомнил:
— Ты так и не сказал, для чего тебе было запирать эту душу в посохе?
— Да это, — замялся вначале было орк, но потом доверчиво сказал, — не для широкого круга информация, но уверен, болтать ты не станешь. Когда я постигал экспертную степень некромантии — да, знаю, формально она запрещена, но по факту без теории, которую ты получаешь во время её изучения, работать просто невозможно. Церковь это знает, но смотрит сквозь глаза, оставляя экспертную ступень формально запрещённой для того, чтобы отвадить желающих баловаться подобной ерундой. Любой же нормальный некромант хотя бы с каплей совести в голове в последнюю очередь будет творить нежить. Короче!
— Во время этого мне открылось знание из иного мира, — продолжал объяснять орк, — о том, что души, которые провели какое-либо время в телах нежити и успевшие навредить другим живым, в начале своего… пути после смерти должны найти некоего Архорда. Это, если так можно выразиться, полубог, отвечающий за то, чтобы такие души прошли определённое очищение, прежде чем им позволят пройти дальше. Беда в том, что конкретно его найти очень сложно по меркам загробного мира. Несчастные порой годами скитаются только для того, чтобы его найти: на том эфирном плане, который им на данный момент доступен, помогать им не хочет почти никто. Я же несколько раз в году бываю в Церкви, в которую дозволено ходить представителям моего ремесла. И там я отпускаю их души и положенной молитвой направляю прямо к Архорду. Тут у меня их уже четверо — последний раз в Церкви был на Новый год, вот, поднакопились.
— И что, они на тебя потом совсем за такое обращение не сердятся, — спросил я.
— Наоборот, — хмыкнул Меннг, — потом снятся и благодарят, и не один раз. Первое время надоедали, конечно, но потом я научился это ценить. Живые всё-таки по большей части настороженно и недоверчиво относятся к некромантам. Я, конечно, не ради благодарности делаю свою работу, но когда тебя потом за неё хоть кто-нибудь благодарит, это всё же приятнее.
— Понятно, — озадаченно сказал я, — спасибо за доверие, обещаю не распространяться на эту тему. Таркус, — обернулся я к троллю, — что-то ты подозрительно долго молчишь. Мы разобрались с твоим источником страха, не слышу твоих радостных…
И осёкся. Потому что тролль на коленях стоял на том самом прахе, который еще пять минут назад был гарантюгой. И в руках он держал… сомнений нет, настолько искусная отделка могла означать только одно.
— Звезда матери? — ахнул я, подходя к нему, — этот гарантюга при жизни был троллем?
— По правде говоря, меня это мало удивляет, — вежливо заметил Меннг, осторожно приближаясь к нам, — это земли троллей, как ни крути. Меня бы больше удивило, окажись он не троллем.
— Это был не просто тролль, — сдавленно сказал Таркус, у которого подозрительно дрожал голос, — и теперь я знаю, почему он меня пощадил… тогда. Посмотрите сами, — с этими словами он достал из-под куртки свою Звезду матери — и сходство было просто поразительным. Те же четыре аметиста, образующие странный узор изломанного ромба, такой же нефрит, нежно-зелёные линии в бесконечности переходили в белые. Те же янтарные руны.
— Вот сюда смотри, — ткнул пальцем в янтарные руны на своей звезде Таркус, — эти чёрточки означают число рода. У меня их семнадцать — это значит, что я — семнадцатый в поколении своего рода с тех пор, как он не прерывался по мужской линии. А на этой звезде матери их пятнадцать. Как думаешь, что это означает?
— Что это был твой дедушка? — испуганно прошептал я.
— Именно, — прорычал Таркус, — я не ослышался, — уже куда более спокойно спросил он Меннга, — его душа сейчас в этом шаре?
Орк настороженно кивнул.
— Можно мне… хотя бы чуть-чуть… — сдавленно прохрипел он.
Понимающе кивнув, Меннг зашептал заклинания, проводя рукой около шара и внимательно за ним наблюдая. После чего поднёс свой посох к Таркусу и аккуратно коснулся фиолетовым шаром лба тролля.
Наступила пауза. Тролль смотрел на нас, но никого не узнавал: его взгляд блуждал где-то очень далеко. Через минуту его лицо прочертили две дорожки слёз, которые эхом отразили во мне ту боль, что он сейчас испытывал. Ещё через минуту тролль сам отстранился от посоха.
— Благодарю тебя, — он низко поклонился орку, — а теперь пошли обратно! И ты иди с нами, орк. Свою работу ты выполнил полностью. И уж мне-то известно, как не любят вашего брата-некроманта многие другие. Я лично прослежу, чтобы тебя как следует наградили. И давайте поспешим! Хорошо, что все сейчас собрались там: мне много есть, что сказать и Ринианду, и нашим советникам…
