– Больная совесть, – догадался Соломон. – Вот повезло, так повезло. Иначе мы все бы уже гоняли чаи в аду. Пойду порадую наших командиров. А ты за детишками смотри, Химик, не дай бог они вздумают сменить диспозицию.
Шнобель не отказал себе в удовольствии позлорадствовать над побледневшими Снайпером и Громилой. Отцы-командиры мигом сорвались с лавки и, схватив карабины, ринулись к окнам. Паникеры еще почище Рябого. Впрочем, умирать одинаково не хотят как глупцы, так и умные люди. Соломон присел к столу и налил себе душистого напитка из котелка.
– А сахару у нас разве нет? – спросил он у товарищей.
– Ты что, умом рехнулся?! – вскипел у окна Громила.
– Не туда смотришь, Базиль, – проигнорировал обидную реплику Соломон. – Видишь, там карапузы играют в песочек. Взрыв превратит этих ангелочков в прах. Теперь понял, почему я спокойно пью чай на виду у неприятеля?
– Сукин сын, – усмехнулся Снайпер, отходя от окна. – Но умный.
– Наверняка они поднялись в пещеру по отвесной скале, – продолжал спокойно Соломон. – Но сделать это могут только очень сильные и очень тренированные люди. Такие как Буров и Десантник. Другим бы я испытывать судьбу не советовал. Эти двое крепышей повязали наших часовых и освободили пленных. Твоя ошибка, Базиль. Агронома следовало держать здесь, в качестве страховки. К счастью, у нас нашлась защита. Я уже приказал Клещу выгнать всех обезьянышей на свежий воздух и рассадить вокруг поселка. Больная совесть Бурова станет гарантией нашей безопасности.
– Он бредит! – воззвал к Снайперу Громила. – Полеводы сметут одним выстрелом и нас и ваших выродков.
– Я попрошу выбирать выражения! – повысил голос Шнобель. – Лично я горжусь своим отпрыском, который, не достигнув еще и двух годков спас жизнь своему отцу, а заодно и глупому дяде, мешающему умным людям пить чай.
– Хватить тебе ерничать, – осудил товарища Снайпер и, обернувшись к Громиле, добавил: – Ты присаживайся к столу, Майкл, не маячь у окна. Я не исключаю, что у них кроме гранатомета найдется и снайперская винтовка для тебя.
– Ты что, так и собираешься здесь сидеть до приезда Хромого? – нахмурился адъютант генералиссимуса.
– Я жду Бурова, – спокойно пояснил Лавальер. – Он объявится с минуты на минуту, и мы с ним договоримся.
– Какое самомнение, однако, – насмешливо покачал головой Громила.
– Я просто хорошо знаю людей, с которыми много лет хлебал баланду. Наверное, Буров и Десантник отправили бы нас троих на тот свет бестрепетной рукой, благо есть за что, но наших людей они убивать не хотят.
– Почему?
– Жалеют, – пожал плечами Шнобель. – Все же наши трапперы посимпатичнее твоих аборигенов. У Бурова и Десантника наверняка была возможность, убедиться в этом собственными глазами.
– Посмотрим, что скажет на это Хромой?
– Я обещал Тимуру лесопилку, и он ее получит. Кроме того, я подарю ему три ладьи, двести зарядов динамита, тысячу патронов и двадцать карабинов, – сухо отозвался Лавальер. – Если этого мало, то пусть поищет более состоятельного союзника.
– Запасов продовольствия нам хватит, по меньшей мере, на тридцать дней, – дополнил Снайпера Соломон. – Конечно, придется обездолить наших самочек и обезьянышей, но чего не сделаешь ради верных друзей.
– Ну что? – спросил Базиль у вошедшего Химика.
– Буров тебя ждет на полдороге к пещере, – отозвался Вальтер.
– Кто бы сомневался, – усмехнулся мудрый Соломон.
Лумквист остался недоволен достигнутыми договоренностями, о чем без обиняков заявил вернувшемуся в поселок амазонок Бурову. По мнению Свена, Феликс пошел на поводу у откровенных бандитов и отдал им все, чего они добивались. Такое поведение, по мнению разгорячившегося Штурмана, попахивало предательством.
– Ты все-таки выбирай выражения, – вежливо попросил его Десантник. – Я бы с удовольствием поднял на воздух Снайпера и Шнобеля, но стрелять в детей не буду.
– Это же обезьяныши!
– Тогда иди и убей их, – сунул Щербак гранатомет в руки Штурмана. – А меня уволь от такой работы.
– Бросьте вы, – примирительно заметил Кузнец. – Не о том сейчас спорите. Хромому Тимуру и Лавальеру не наша долина нужна, а остров Благоденствия. Через две недели, через месяц они все равно уйдут. Арнаутский мафиози к плугу не встанет, это тебе не Фермер. И людей он подбирал соответствующих. А чтобы выжить в нашей долине, работать надо с утра до ночи. Вы лучше подумайте, что с амазонками делать. Жрицы убиты. Великая Мать молчит. Короче – без нас им не выжить и детей не прокормить.
– А что ты предлагаешь? – нахмурился обиженный Свен.
– Слить две общины в одну и жить нормальной жизнью.
Предложение Бонека потрясло до глубины души даже его товарищей, что уж тут говорить об амазонках, привыкших к совсем иному способу существования. Справедливости ради, однако, следовало признать, что этот способ в любом случае нуждался в корректировке. Соседние мужские общины, располагавшиеся вдоль притоков Делавара, были частью уничтожены, а частью разогнаны аборигенами. Платить амазонкам им сейчас просто нечем. Кроме того, женщины потеряли значительную часть собранного урожая, а для того, чтобы вновь засеять поля потребуется много сил. Хорошо еще, что Бурову с Десантником удалось отбить у Лавальера запасы продовольствия, иначе и амазонкам, и поселянам пришлось бы если не голодать, то значительно урезать свои потребности.
– Поселок придется строить заново и, скорее всего, на новом месте, – вздохнул Кузнец. – Все-таки кровь здесь пролилась. Негоже по ней топтаться. Поэтому нам следует договориться с амазонками раньше, чем мы приступим к строительству. Пусть Свен поговорит с Ланью, а Феликс – с Марианной. Они сейчас верховодят среди амазонок и от их слова многое зависит.
– Не захотят, – покачал головой Десантник. – И среди наших найдутся противники. Многие привыкли к безалаберной жизни. А тут семья, ответственность…
Буров был согласен и с Кузнецом, и с Десантником – жить вместе трудно, а врозь уже невозможно. Лумквист, считавший до этой минуты, что главное сейчас выбить Лавальера из долины, тоже впал в задумчивость. Было о чем подумать Штурману, у которого на Эдеме родилось двое детей. И пусть родились они вне брака, но со счетов их точно уже не спишешь. Да и другие общинники тоже не были бездетными. Многие завели уже по второму ребенку. Любовь амазонок к музыке не прошла бесследно.
Марианна выслушала Феликса молча, ни разу не перебив его, что уже можно было считать успехом. Буров, встречавшийся все эти годы с женщиной только урывками, поймал себя на мысли, что практически не знает ее. А ведь три месяца назад Марианна родила ему четвертого ребенка, правда девочку, которую он, кстати, еще ни разу не видел и, скорее всего, не увидел бы, если бы обстоятельства не изменились столь круто.
