Я сглотнул подступивший к горлу ком.
Я усмехнулся, осознавая, что ощущаю вновь то знакомое и любимое чувство опасности, и поразился одновременно, понимая, что раньше про меня можно было с полным основанием сказать, что я — ОПАСЕН ДЛЯ СОЦИУМА, а теперь я встал на защиту его интересов. И это было удивительно для меня — человека, который продолжал находиться на нелегальном положении, человека, которого по-прежнему презирали люди, человека, для которого двери в домах, именуемых «приличными», оставались закрыты.
И я подал команду на штурм. Взмахнул правой рукой, в то время как левая нажимала кнопку на дистанционном пульте, отдавая приказ двигаться второй группе спецназа.
Операция прошла стремительно. Никто из бородачей не успел отреагировать на внезапно изменившуюся ситуацию. Как по мановению волшебной палочки, восемь ножей возникли прямо из воздуха и вонзились в головы самых опасных террористов. Оставшиеся в живых ничего не могли понять. Откуда в зале, где никого, кроме них и заложников, нет, возникли ножи, которые били прицельно? Но обдумать эту проблему у бородачей и их спутниц не было времени. Секундная пауза между полетом первой партии смертоносных жал и второй, взвившейся в воздух.
Метнув нож в бородача на сцене, я, не останавливаясь, выпустил три сюрикена в мишени, находящиеся от меня справа, и, не медля, открыл огонь, сдернув с плеча автомат. Я бил одиночными выстрелами, стараясь попадать сразу в головы, чтобы не вызвать ответного огня. Я зачищал зал, уничтожая тех, до кого не дотянулись ножи. Меня поддержал огонь еще четырех точек.
Вскоре помещение было очищено.
Я пересек конференц-зал и вылетел в холл, где закипел бой. Бойцы последовали за мной.
Вторая группа спецназа, отравив дымом первые этажи Библиотеки, ворвалась в вестибюль и освободила цокольный этаж здания, планомерно уничтожая захваченного врасплох противника. Мы ударили в спину растерявшимся бородачам — их еще не затронул бой, который разгорелся на нижних этажах. Очистив подступы к двадцать третьему этажу, я оставил двух бойцов, включая и человека-стену, возле дверей конференц-зала и отдал приказ о спуске.
Перепрыгивая через ступеньки, я отматывал пролеты лестницы.
Двадцать второй этаж.
Короткий отстрел бородачей.
И новый спуск.
Двадцать первый этаж.
Схема повторяется.
В моих руках плясала свинцовая коса, которой я планомерно выкашивал ряды врагов. Я бежал, поводя дулом автомата по сторонам, и вокруг меня падали скошенными колосьями враги.
Четырнадцатый этаж.
Легкая перестрелка.
Новый спуск.
Двенадцатый этаж.
Пустота. Ни души.
Несемся вниз.
Вокруг меня засвистели пули. Террористы, не понимая, что происходит вокруг, отстреливались по сторонам, целя в те пустоты, откуда вылетал наш огонь. Пуля чиркнула возле моей головы, оторвав кончик уха. Я ответил, раздробив голову зазевавшегося бородача двумя прицельными выстрелами. Возле меня упал один из невидимок. Случайный веер пуль намертво пришил к его животу «Хамелеона», который, утратив целостность, выдал своего обладателя. Потерявший невидимость мертвый товарищ остался лежать на восьмом этаже.
Со второй группой мы соединились на пятом этаже. Чтобы не попасть под их огонь, мои солдаты отключили «Хамелеоны». Они становились видимыми. Проявлялись из пустоты, как изображение на бумаге. Я единственный остался невидимым. Воспользовавшись суматохой и понимая, что теперь обойдутся и без меня, я махнул рукой Крысобою. Марк, ответив мне, отключил «Хамелеон». Я бросился к лифтовому комплексу.
Возле лифтов никого не было, за исключением трех неподвижных тел в камуфляже. Хватило одного беглого взгляда, чтобы сообразить, что это не наши ребята, а террористы. Одна из кабин была открыта. Она хлопала дверьми, а двери не закрывались. Из кабины торчали ноги в камуфляже и военных ботинках, подкованных железными гвоздями. Ноги не давали дверям закрыться. Я наклонился, впихнул ноги в кабину и запрыгнул внутрь. Двери закрылись, и лифт стал подниматься вверх. Я нажал кнопку «стоп» и перенаправил лифт в подвал.
Я знал, что у меня есть фора во времени. Не больше тридцати минут. Пока спецназовцы произведут зачистку всех этажей, пока заглянут во все двери, пока введут дополнительные силы — специалистов с аппаратурой — для обыска всех этажей на наличие взрывчатки… За это время я должен спуститься в подземную галерею и постараться уйти как можно дальше, пока СБЗ не успел перекрыть туннели и выходы.
Лифт остановился.
Я заблокировал телом створки дверей, чтобы они не захлопнулись. Обогнув ТЭФ-кабину, я вбежал в комнату с будкой и замер. Я дал себе двадцать секунд передышки. За это время я перезарядил автомат, отбросил в дальний угол пустую обойму и вставил свежую. Перекрестившись (отдавая дань уважения своей новой биографии), я открыл дверь и вступил в темноту.
Тьма окутала меня.
Я включил фонарь на лбу «Хамелеона».
Луч света залил уходящий вдаль туннель.
Судьба ничего не дает в вечную собственность.
Сенека
Я бежал по длинному, прямому, как стрела, туннелю, который заканчивался в трехстах метрах от меня поворотом. Я чувствовал себя превосходно. После проведенного боя и двух километров непрерывного бега мое тело не ощущало усталости. Я.торопился. Время, отпущенное мне, приближалось к концу вместе с энергией «Хамелеона». Я видел свои руки, и они уже были не такие, какими они предстают, когда для окружающего мира ты перестал существовать как объект; руки становились реальными, облекались в плоть и затягивались кожей.
Запас энергии стремительно иссякал.
«Хамелеон» утратил свою силу.
Я отключил режим невидимости, чтобы сохранить энергию для подпитки фонаря.
Я достиг поворота и, не сбавляя темпа, завернул. И тут же получил удар в лоб. Удар был настолько сильным, что я рухнул на пол. Уже падая, я сгруппировался, приготовившись к бою, но ничего сделать не успел. Четыре человека навалились на меня и сковали руки наручниками, набросив на шею петлю. Осторожно, стараясь не привлекать внимания, я попробовал наручники на прочность и убедился, что сломать их будет нетрудно. Но делать этого я пока не стал.
Любопытно все-таки, кому я понадобился. Судя по проведенному захвату, напавшие на меня не имели никакого отношения к СБЗ.
Меня подняли на ноги. Я раскрыл глаза, стараясь отморгнуть кровь, которая лилась из рассеченного лба. Я увидел, что держат меня бородачи. Не особо церемонясь, они подхватили меня под руки и понеслись, словно сохатые в брачный период, учуяв самку.
