Людовик подошёл к окну и глянул на исконные владения его семьи. Когда-то, ещё до поветрия, именно в Лионе располагалась вотчина его предков. Странно было получить назад эти земли. Замок остался неизменным, но библиотека, где хранились знания, накопленные поколениями его предков — была сожжена, портреты представителей рода Авен предали огню после книг… от его семьи не осталось ничего, кроме герба и единственного выжившего наследника. Но сейчас… сейчас у него есть сын и его богатое наследие крови обещает со временем обратиться в сильного мага. Авантюра с Линетт стоила затраченных усилий…
Людовику нравился его кабинет, в самой высокой башне донжона. С просторного балкона открывался панорамный вид на скрытую еловую лесную долину, а ночью отсюда можно было разглядеть далёкие огни Лиона.
Людовик облокотился о перила балкона, любуясь ночным видом. Он сделал маленький глоток бренди и вздохнул с облегчением. Он вернулся в помещение, освещённое светом магических ламп. Головы изменённых зверей отбрасывали причудливые тени. Обрамлённые лазурным светом они казались призраками, восставшими из бездны небытия. Отполированное до блеска оружие рисовало на ковре причудливую мозаику из отблесков.
Людовик сел за стол, заваленный целыми башнями донесений и стал ждать, наполнив до краёв свой стакан с бренди. Он ритмично постукивал указательным пальцем по резной сандаловой столешнице и неотрывно смотрел на входную дверь. Он услышал громкое цоканье каблуков из коридора.
Линетт с такой силой открыла дверь, что ручка с грохотом столкнулась с каменной стеной. Она не обратила на это внимания. Линетт даже не сменила наряд, с её лба стекал пот, а красивое лицо изуродовала маска ненависти.
— Он жив! — закричала она, сбросив кипу бумаг со стула, — ты обещал, что это отродье сдохнет!
— Если ты называешь его отродьем, тогда как мне называть тебя? — широко улыбнулся Людовик, махнув своими русыми волосами. Шрам на его правой стороне лица исказился.
— Ты обещал, что он будет страдать! Сын этого ничтожества должен познать отчаяние и сдохнуть! — не сдерживаясь кричала Линетт, от злости она не могла найти себе места. Растрёпанные чёрные волосы красавицы были похожи на листья пальмы, взлохмаченные ураганным ветром.
Людовик рассмеялся и замолчал. Его лицо ожесточилось, а взгляд стал проницательным и колючим.
— Ты можешь называть Кегана как удобно, но только не ничтожеством. Из трёх мастеров паладинов, с которыми я пришёл за тобой — уцелел только я. Я до сих пор не могу забыть крик Антуана, как он страдал, пока кипяток медленно уничтожал его тело изнутри! Ты можешь называть Кегана как угодно, но ничтожеством — нет. Поэтому не смей! Не смей порочить память моих друзей погибших в том бою! — Людовика переполняла злость и раздражение. Ему трудно было держать себя в руках. Температура в комнате начала повышаться. Он опустил взгляд на свою правую руку, одно кольцо из тёмного золота изображало раскрытую пасть льва, с парой невероятно редких светло-алых бриллиантов, а другое, было похоже на змея из бледного металла, обвившего палец; тёмно-синий ультрамариновый цвет крохотных сапфиров, имитирующих глаза змея, заставили мага сжать от злости желваки, заскрипев зубами.
— Я не виноват, что мальчишка выбрался. Как ты и хотела — я поместил его в самую глубокую дыру. Из той скотобойни невозможно было сбежать, там он должен был страдать до последнего вздоха, даже не подозревая ничего о мире снаружи. Но во время нападения шестерёнок парню удалось уйти. Тебе не в чём меня обвинять. Я сделал всё, как ты хотела.
— Я хотела, чтобы наследие Кегана превратилось в прах! — не успокаивалась Линетт, — я хотела, чтобы ребёнок, которого он так желал, познал всё отчаянье этого мира! Но ты отказался отдавать его этим чёртовым охранникам. Как они это называли… комната удовольствия? Он должен был пережить то же, что и я.
Людовик грохнул кулаком по столу, от чего самая высокая башня из бумажных папок съехала и посыпалась на землю.
— Может ты ненавидишь его и не считаешь сыном, но он мужчина с древней линией крови! Это не достойно его! Хотя бы эту мелочь я могу сделать для самого сильного противника в своей жизни… Кеган достоин хотя бы этого…
— Не забывай, кому ты всем обязан, — Линетт до хруста сжала сидение стула, превращая древесину в горсть щепок, под давлением её силы, — не забывай, кто я такая.
Людовик не нашёл что ответить, он смотрел на мать своего сына и впервые, за долгое время, не узнавал её. Ласковая и покорная женщина, ставшая центром мира для него, словно испарилась, превратившись во взбешённую фурию.
— Я бы и сама прикончила его, если бы не сучка де Пейн. Когда парень начал делать прорыв, я бы могла спокойно его прикончить… — раздражённо сказала Линетт.
— Какого он ранга? — отпустил злость Людовик.
— Не знаю точно, но выше меня. Удивительно… в двадцать лет и превзойти меня по развитию. Талантливый выродок, а ведь магам тьмы трудно приходится…
— Нет. Ты ошибаешься. Он не маг тьмы? — нахмурился Людовик, — не может быть. Мне докладывали, что Диармайд маг воды. Неоднократно.
— Невозможно, — сузила глаза Линетт, — я точно уверена — парень маг тьмы. Я чувствовала это. Думаешь я родную стихию не узнаю?
— Бред какой-то… — прошептал Людовик.
— Как Лео? — маг опомнился, вспомнив про сына.
— Напуган, растерян, сбит с толку… — взволнованно сказала Линетт.
Дверь кабинета Людовика снова с грохотом открылась. В неё вбежала Лина, алые волнистые волосы вихрем развивались вслед за ней, подобно урагану или стремительному пламени.
— Кто-то взорвал долину в Арагоне. От замка рода Торквемада остался только кратер. Весь наш гарнизон мёртв… включая Синку.
* * *
В Египте, в глубине пустыни Сахара, есть выбитый в скале тоннель. Он ведёт глубоко под землю, чтобы обитатели могли укрыться от невероятной жары. Стены этих тоннелей были выложены плиткой из изменённого нефрита, синие прожилки на отполированной зелёной поверхности камня наполняли светом тьму подземелья. Длинный тоннель был разделён на секции, каждая из которых ограничивалась решёткой из изменённой стали. За определённую секцию отвечал один древний род Хабет, хранивший верность фараону со времён реставрации египетской империи. За последней решёткой из изменённого титана, покоилась древнейшая в Египте тюрьма, куда аристократы прятали самых могущественных магов, чью смерть они не могли допустить, но и разгуливать на свободе им тоже не могли позволить. Имя этой тюрьмы — Дуат. Названная так в честь древнеегипетского загробного мира тюрьма хоронила в своих недрах самые опасные и постыдные ошибки египетских аристократов.
— Лу, сколько можно уже пить? — Мураду было страшно. Сейчас, когда Арбет официально признал его наследником — Мурад впервые был вынужден посетить Дуат. Когда он станет главой клана — он возложит на свои плечи ношу отца, и отца его отца и так до начала рода.
— Сколько хочу, столько и пью. Я обещал сопровождать тебя; о том, что это придётся делать трезвым — никто не говорил, — Луиджи снова сделал большой глоток настойки из плодов опунции.
— Управлять слугами нужно умеючи, — снисходительно улыбнулся Арбет, — дальше с сыном мы пойдём сами, — с нажимом сказал он. Техути пошли дальше вглубь тоннеля за титановой решёткой. Время от времени по коридорам подземелья ходили патрули меджаев. Их основной обязанностью, пока в тюрьме всё спокойно — было кормление пленников. Одетые в аутентичные доспехи, как и любит Эхнатон, они казались призраками прошлого в этих холодных подземельях.
Арбет вёл Мурада молча. Сын за год подрос и снова пришёл в форму. Он казался более уверенным и ещё больше набирался юношеской надменности, свойственной потомкам знатных родов. Одно Арбету не нравилось — парень до сих пор оставался трусом.
— Зачем ты настаиваешь на Лу? Очевидно же — он не будет мне подчиняться. Он даже отказывается вновь вступить в мою свиту. «Мне просто надоело бухать», — начал кривляться Мурад, вспоминая как на него смотрел Луиджи соглашаясь на это задание. Он не проявлял к наследнику и толики уважения, смотря на него с нескрываемым презрением.
