а из экипажа сделает угощение для акул.
Но теперь это уже не имеет значения. Они с магистром пойдут на риск, потому что ставки высоки как никогда. Опоздать они не должны, а единственный шанс сократить время плавания — это ускорить ход корабля.
— Да помогут нам боги! — произнес Булфадий.
Магистр широко расставил ноги, раскинул руки в стороны, раскрыл ладони, словно прося милостыню. Голову запрокинул, глаза закрыл. И начал ритмично выговаривать текст на древнелиторском, родном языке Лиина Длиннорукого — Богоподобного Творца, который был автором Шквала смерти.
До воцарения Богоподобных творцов народы, заселяющие Кантар, разговаривали на разных языках. И только когда они установили свою власть, то ввели по всему континенту Общепринятый — наречие, сплетенное из шести самых распространенных языков Кантара. С тех пор большинство людей изъясняется именно на нем, хотя и свои родные языки не забывают. Ирония в том, что все самые сильные заклинания Богоподобные Творцы создавали исключительно на своих родных языках.
Древнелиторский Йов немного знал, правда, то ли от волнения, то ли от чего другого, но сейчас не понимал, что произносил магистр. Да и не было в этом необходимости, ибо заклинание основывалось на ритмичности звучания, а не на смысле произносимых слов.
Ветер подул усерднее. Завыл меж парусов и рей, словно недовольный зверь, на чью территорию вторгся чужак. Впрочем, так оно и было. Сейчас в свободолюбивую стихию воздуха сунет свою руку человек и попытается подчинить ее своей воле. Но безнаказанно пользоваться ею ему не позволят.
Голос Булфадия зазвучал ритмичнее и громче. Полы и рукава его мантии захлопали на ветру как флаги. Паруса зашуршали, зашевелились, точно живые. Но корабль пока что скорости не прибавил.
Это только начало, и все еще впереди, подумал Йов.
Ветер подул сильнее. Паруса вздулись пузырями, заскрипели. На покрытой легкой рябью поверхности океана запрыгали первые небольшие волны.
— Набираем скорость, — сообщил Зигмунд, полуулыбка не сходила с его губ. Но скоро от нее не останется и следа.
Голос Хранителя Барьера стал еще громче и раскатистей. Йов не заметил, но магистр, скорее всего, применил усиливающее звук заклинание. Маг, будто окаменев, стоял все в той же неподвижной позе.
Волны обзавелись пузыристыми гребешками, ветер завыл громче. Паруса раздувались, как кузнечные мехи, а барк между тем ощутимо набирал скорость.
— Хорошо идем, — радостно известил капитан.
Йов же начал замечать, что в желто-оранжевой ауре магистра стали появляться светлые пятнышки. Первый признак того, что для поддержания заклинания у него не хватает магической энергии. Стало быть, пора ему, верному ученику и помощнику, вступать в игру.
Йов расставил пошире ноги, раскинул руки в стороны и раскрыл ладони. Настроился на поток энергии учителя и подсоединил к нему свой духовный канал. Магическая энергия хлынула из него лавиной. Барк дернулся, словно его хорошенько подтолкнули сзади, Зигмунд хохотнул. Ветер подул с такой силой, что ученик Хранителя Барьера невольно пошатнулся.
Пока что все шло по плану.
Минуло несколько минут, и Йов ощутил, что магистр сузил свой энергетический канал, а ветер меж тем набирал силу. Ученик Хранителя Барьера отчетливо чувствовал, как натянулись скрепляющие его грудь и ноги канаты. Мачты жалобно скрипели, парусина трещала, ветер свистел в ушах. Не пора ли и ему сбавить темп?
Его поток начал медленно ослабевать, но ветер не думал останавливаться. Он бил в спину невидимым кулаком. И каждый раз его удары становились все сильней.
Сверху раздался треск. Йов открыл глаза, но все, что он успел увидеть, — это уносимый ветром обломок реи. Ученик магистра опустил взгляд на капитана. Зигмунд не заметил повреждения корабля. Схватившись за руль, как утопающий за спасательный круг, он смотрел вперед. Его одежда колыхалась, отчего казалось, будто все его тело непроизвольно шевелится, словно под плащом и камзолом скопилось неимоверное множество мелких живых тварей. И капитан больше не выдавал подбадривающих криков. Губы его были крепко сжаты, глаза сощурены.
Снова треснуло — обломалась еще одна рея. Веревки заколыхались на ветру, как хвосты игрушечного летучего змея. Ученик Хранителя Барьера сузил ментальный канал. Теперь на заклинание он пустил не реку энергии, а лишь тонкую струйку.
Но разбушевавшуюся стихию усмирить было не просто. Йов чувствовал, что Булфадий из кожи вон лезет, чтобы взять власть над ветром в свои руки. Но разъяренный дух воздуха не желал сдаваться. В ауре магистра появились новые светлые пятна. И начали расширяться.
А ведь ему нужно оставить энергию на рассеивание Шквала смерти. Можно, конечно, дождаться, пока оно само собой утихомирится, но Йову почему-то казалось, что этого момента придется ждать долго. Разбуженная стихия просто так не уснет.
К тому же ни он, ни Булфадий не были мастерами над стихиями. Йов неплохо владел телекинезом, магистр был искусен в магии света. При этом оба слыли довольно умелыми и разносторонними магами и успешно пользовались заклинаниями других школ. Но чтобы справиться с разъяренной стихией воздуха, необходим способный — если не сказать самый сильный — аэромант, который всю жизнь посвятил изучению лишь одного направления и достиг на этой стезе небывалых высот. Но таких, к сожалению, на Кантаре уже давно нет.
Сквозь дикие завывания ветра Йов внезапно услышал тяжелый хруст. Посмотрел вперед, и его сковал холод ужаса — фок-мачта стала наклоняться вперед. Значит, крепления у основания оказались слишком слабыми. Потом глухо треснуло и захлопало — верхний парус на фок-мачте порвался в лоскуты.
Йов закрыл энергетический канал, понимая, что подпитывать искусственный шквал уже не имеет смысла. Вернее, теперь все нужно делать с точностью наоборот. Прищурившись, он вскинул руку, и фок-мачта стала медленно притягиваться обратно. Телекинетическая рука боролась против необузданного ветра с трудом, но все же справлялась.
Фок-мачта встала на место, но через миг снова раздался гулкий хлопок — лопнул парус на грот-мачте.
Йов беззвучно выругался. Бросил взгляд на капитана — тот прижался к рулю, как к груди любимой женщины. Лицо его скривилось в недовольстве, губы шевелились, но из-за дикого гула ветра ученик Хранителя Барьера не мог расслышать слов. Вероятно, Зигмунд, видя, как разрушается его барк, тоже проклинал весь мир.
Шкал тем временем набирал обороты.
Порвался еще один парус, нижний, снова на фок-мачте. Затрепыхался на
