Глава 14
Восточный Эрелен, столица Гиштанской Империи — Эншерхад, Императорский Дворец.
Высокий мужчина в импозантном военном мундире офицера Императорской гвардии Гишты, чьё лицо украшала традиционная для гиштанской знати аккуратная ухоженная борода, поднял голову от поверхности своего рабочего стола и внимательно взглянул на переступившего порог кабинета, больше похожего на небольшой роскошно обставленный зал для приёмов, гиштанца в богатом мундире придворного чиновника. Стоящие по углам помещения и по обе стороны от входной двери саркары в полном боевом облачении, вооружённые карабинами и короткими мечами-зиккарами, никак не отреагировали на его появление. В этом не было ничего удивительного, ибо этот чиновник имел полное право входить к Его Императорскому Величеству Фарихаду III в любое время дня, а если того потребует ситуация — то и ночи.
— Ваше Императорское Величество, — канцлер Империи Тумис Кассал, войдя в личный рабочий кабинет Императора Фарихада III, почтительно склонил голову, — посол Северного Союза барон Мантен нижайше просит высочайшей аудиенции. Он говорит, что дело не терпит отлагательств.
— Не терпит отлагательств? — Фарихад отложил в сторону кожаную папку с золотым тиснением и слегка нахмурился. — И что же такого произошло, вы не в курсе, Тумис?
— Не в курсе, Ваше Императорское Величество.
— А каково настроение его превосходительства барона Мантена? — прищурился Фарихад.
— Скверное, Ваше Императорское Величество. Барон Мантен явно сердит.
— Вот как? — император откинулся на спинку кресла. — Интересно, что могло привести барона в такое состояние? Быть может, виной тому чрезмерное употребление мальвийского красного?
— Вам не хуже меня известно, Ваше Императорское Величество, что барон Радмир Мантен совершенно равнодушен к спиртному. Так что Ваши слова я, пожалуй, отнесу к разряду Вашего юмора.
— В который уже раз я убеждаюсь в том, Тумис, что твоё присутствие при дворе есть весьма ценное и нужное, — проговорил Фарихад, пряча усмешку в усах. — Ведь именно твои выдержанные и подкреплённые логикой слова способствовали разрешению нарождающегося конфликта с Мерендаром. Пусть барон Мантен входит, пригласи его. Послушаем, что скажет посланник Союза.
Канцлер молча поклонился императору и, отступив на несколько шагов, повернулся в направлении двери и сделал знак одному из гвардейцев. Тот, не произнеся ни слова, молча распахнул тяжёлые дверные створки из менорийского кедра и снова замер, подобно отлитому из металла истукану.
Посланник Северного Союза в Гиштанской Империи барон Радмир Мантен, принадлежавший к древнему дарханскому аристократическому роду, решительным шагом пересёк отделявшее дверь от рабочего стола Фарихада III пространство и, остановившись прямо напротив императора, отвесил церемонный поклон гиштанскому монарху, после чего распрямился и с заметным вызовом посмотрел на Фарихада III.
Властитель Гиштанской Империи молча «проглотил» этот взгляд посланника северян. За свою довольно долгую историю Гишта имела несколько боевых столкновений с северянами и её военные хорошо усвоили, что Союз лучше не трогать без нужды. А барон Мантен как раз принадлежал к тем, кто очень щепетильно относился к защите интересов Союза. К тому же, дарханец был не просто аристократом, но ещё и профессиональным военным, принимавшем участие в ряде сражений с пиратами Тронгхольма и в совместной с Ривией акции по усмирению мятежной ривийской провинции Анфальгарт. Барон за словом в карман не лез и отстаивал интересы Северного Союза так, как и подобало северянину.
— Ваше Императорской Величество — для меня большая честь быть удостоенным Вашей аудиенции! — произнёс Мантен. Дарханец ничуть не лукавил, и Фарихад это отлично знал. — Я очень ценю то обстоятельство, что Вы нашли время для того, чтобы принять меня и смею заверить Вас, что не отниму много времени.
— Давайте оставим формальности и придворный этикет в стороне, барон, — произнёс император. — Ваша настойчивость явно свидетельствует о том, что произошло нечто, требующее немедленного объяснения. Я прав?
— Отчасти, Ваше Императорское Величество. — Мантен выпрямился во весь свой почти двухметровый рост. — Но дело здесь не в объяснениях, ибо, как я подозреваю, предоставить их Вы не в состоянии по одной простой причине — Вы сами плохо представляете себе суть проблемы.
— Вы в этом уверены, посланник? — прищурился Фарихад.
— Абсолютно, Ваше Императорское Величество.
— Так… И о чём же сейчас пойдёт речь?
— Фенн Лоран, — с расстановкой произнёс Мантен. — Это имя вам о чём-нибудь говорит, Ваше Императорское Величество?
С минуту Фарихад молча глядел на дарханца, будто решая, стоит ли продолжать разговор с посланником Союза, но весь вид барона ясно говорил императору о том, что северянам известно если и не всё, то многое.
— Человек по имени Фенн Лоран некоторое время находился при моём дворе, выполняя функции советника, но примерно месяц назад он неожиданно исчез. Никому ничего не сказав и не объяснив. А вам что-то известно о его местонахождении?
— Какого рода советы он Вам давал?
Фарихад сдвинул брови.
— Барон Мантен — вы не находите, что задавать подобные вопросы императору Гишты не только вне вашей компетенции, но и вообще выходит за рамки всех мыслимых норм? — недовольно осведомился Фарихад.
— Простите, Ваше Императорское Величество, — твёрдо сказал Мантен, — но, хотя Вы и правы, ситуация всё же позволяет мне проявлять подобную вольность.
— И какова же ситуация на данный момент? — с едва уловимым сарказмом поинтересовался Фарихад.
Вместо ответа барон раскрыл принесённую с собой кожаную папку с золочёным тиснением и, порывшись в ней, извлёк наружу несколько визиграфий.
— Я прошу Ваше Императорское Величество ознакомиться с этими визиграфиями, — с этими словами Мантен положил на стол перед Фарихадом визиграфии.
Император с интересом взглянул на снимки. Все они изображали разные непонятные объекты, которые вполне могли быть какими-то кораблями, если бы не одно интересное обстоятельство — все они не держались на поверхности воды, а парили в воздухе. Фарихад по очереди рассмотрел визиграфии, после чего хмыкнул и перевёл взгляд на дарханца.
— И что это, по-вашему? — спросил он.
— Точно никто не берётся утверждать, — отозвался Мантен, — но, если верить содержащейся в Скрижали Ривеллин информации, то эти объекты являются кораблями пришельцев…
— Простите, барон — каких пришельцев? — вполне тактично перебил посла гиштанец.
— Пришельцев извне, Ваше Императорское Величество.
— Извне — это откуда?
— Прошу меня простить за излишнюю дерзость, однако, я полагаю, Вам может быть известно об истинном происхождении Фенна Лорана. Либо же Вы догадываетесь о нём. Упреждая все возможные вопросы — мы полагаем, что по какой-то причине Терион стал объектом внимания соплеменников Лорана. Однако есть и другая сторона, которая, если мы правильно поняли, позиционирует себя в качестве противников первой стороны. Информации, как Вы понимаете, очень мало, а технологии пришельцев слишком для нас запредельны, но факт остаётся фактом — пираты Тронгхольма явно получали поддержку со стороны инопланетян. Иначе как тогда объяснить то обстоятельство, что в их распоряжении оказались образцы оружия, не имеющего аналогов на Терионе?
— Вы хотите сказать, что за действиями пиратов стояли эти самые чужаки? Но зачем им связываться с этими отморозками? Чего ради?
— На эти вопросы у нас пока нет ответов. Однако Северный Союз полагает, что Торрант Стренг действовал по наущению если не прямому, то косвенному, и наущение это исходило от Императорского Двора Гишты.
— Вы не находите, барон Мантен, что ваши слова чересчур дерзки? — глаза Фарихада опасно блеснули.
— Простите, Ваше Императорское Величество, но лишь дурак может не видеть стремлений Гишты значительно расширить территорию своих владений. Ваши интересы на Великих Равнинах, в северо-восточном Нарге и на островах Восточного океана известны всему Эрелену.
— И именно поэтому Северный Союз решил обвинить меня в сотрудничестве с… как вы там сказали? С инопланетянами?
— Если Вы можете предоставить доказательства обратного — мы будем только рады. Однако же в цитадели Стренга нашими военными найдены улики определённого рода, которые свидетельствуют о том, что Гишта оказывала пиратам определённую поддержку. Сами понимаете, закрыть на это глаза Северный Союз не может.
Фарихад III некоторое время молчал, явно собираясь с мыслями. Канцлер Кассал переводил взгляд со своего повелителя на посланника северян и обратно, размышляя, чем же всё это обернётся. Было ясно, что на Тронгхольме дела пошли совершенно не так, как задумывалось, и даже оружие, которое получили пираты от посланника Адонии, не смогло помочь им. Но больше всего Кассала интересовало, знает ли что-нибудь Мантен из того, чего знать бы ему не положено. Ведь если эти сведения известны северянам, то что мешает послу прямо сейчас выложить их императору? А Фарихад III однозначно предпримет определённые действия против тех, кто прикрывался его именем и плёл свои интриги за его спиной. Государственная измена — это прямой путь на эшафот.
