— Гранату-у-у… — выл подстать Глеб.
Никто его не слышал. Десантники были сбиты с толку запредельным уровнем обрушившихся на них децибел в ультразвуковом диапазоне. Их охватил страх, и они уже не соображали, что делали.
Держаться дольше наверху у Глеба не осталось сил, пришлось вернуться внутрь. На глаза угодил стрелок.
— Орудие к бою!
Тот не повёлся, и держался руками за уши — орал так, словно ему в лоб угодил бронебойный заряд.
Пришлось пойти на крайние меры. Глеб оттолкнул его, и сам всё сделал, наводя орудие на крылатое порождение. То ревело и ползло к ним, полагаясь на лапы и крылья, работая ими подобно передним конечностям — значительно приблизилось.
В прицел Глебу казалось: оно вот-вот сомкнёт свои мощные клыки-бивни на стволе орудия, и люди окажутся беззащитны перед смертельной опасностью. В том случае конец очевиден и неизбежен. Не стал целиться — выстрелил наобум. Грохот орудия заставил его скорчиться от боли.
Из повреждённого ранее уха снова стало кровоточить, но он ничего не замечал, кроме дракона, и не чувствовал. Всё его внимание было сосредоточено на дуэли с адским порождением. По-видимому, снаряд рикошетил от толстой шкуры с чешуйчатыми пластинами, из коих конному отряду гладиаторов в пору было ладить щиты. Больше он не мог себе позволить промашки. Да и промазать сложно в той ситуации, какой оказался, как стрелок.
Чудовище раскрыло свою ужасающую пасть, готовясь в последующий миг вонзить свои клыки в БМД и сокрушить мощь брони. Это практически и последовало, но чуть раньше на опережение повторный выстрел в исполнении спецназовца. Затем новый рык и… гнетуще затяжная тишина, похоже, что гробовая.
— Глеб! Глеб… — уловил он помимо голосового обращения к себе ещё и приступ боли.
Его трясли, а не сам он от шока.
— Ой, Люба… — вскрикнул спецназовец.
— Тебе больно? Где болит?
— Нигде, ты сама мне люба…
— Дурак! Я ж испугалась! Ты напугал меня!
— А почему не хренозавр?
— Да что с тобой говорить… — поддалась эмоциям боевая подруга.
— Отпусти, ты делаешь мне больно-О-О…
— Так всё-таки болит! Где, не молчи! Всё равно это выясню, только хуже будет!
— Хм, я и не сомневался, что ты на это способна-А-А…
На глаза подруги навернулись слёзы.
— Рано, я ещё жив-Ой…
— Лежи тихо и не двигайся, родной ты мой…
— Да я сразу и изначально, если бы сама лишний раз не трясл-А-А…
Люба отпустила Глеба, убрав руки от груди, и тот в очередной раз ощутил боль, стукнувшись обо что-то затылком.
— Ой, я не хотела! Само как-то всё нелепо вышло!
— Ты бы вышла, а…
— Прогоняешь, Глеб? Меня!? На верную погибель…
— Дура! Молчи…
— Угу, — свела Люба руки на устах, зажимая ладонями.
Глеб зажмурился, не в силах перенести то, что вытворяла подруга.
"И за что только полюбил!?" — промелькнула предательски подспудно странная мысль и не к месту. Опомнился.
— Шиза! Шизука! Он снаружи…
— Ага, я поняла… — кинулась Люба из БМД.
— Нет, стой! Куда? Опасно!..
Превозмогая боль, Глеб инстинктивно дёрнулся за подругой. Выбраться без посторонней помощи из БМД оказалось не под силу, но дотянуться глазом до прицела…
Через него он и взглянул на то, что творилось снаружи, а соответственно сам натворил. Видимость отсутствовала. Туша крылатого порождения лежала на БМД, скрывая всякий обзор.
— Летёха! Лейтенант, твою дивизию! Десант, подъём! — сорвался Глеб на новые крики.
В ответ разве что стоны и хрипы.
— Проклятье, — дошло до него. — Застряли — и надолго!
Опасаться стоило падальщиков со стервятниками, а не тех порождений, что в очередной раз столкнулись с людьми в оазисе, используемый ими не только в качестве места кормёжки, но также по всему видать ещё и в качестве перевалочного пункта сродни островка при перелётах по бескрайним просторам пекла.
Откуда летели и куда — оставалось загадкой. Но о том Глеб думал меньше всего, а другом: ситуация вышла из-под контроля. Им не удержать самим оазис. Требовалось подкрепление. Даже экипаж десанта в БМД капля в море тех житейских проблем, которые свалились на них в этом адском мире. Тут требовалась, по крайней мере, боевая колонна — и минимум до батальона бойцов, вооружённых до зубов всем необходимым. Но где взять, а тем более вооружение подстать с АГС, МРО и прочими взрывоопасными и огнеопасными боеприпасами?
— Не жизнь, а сказка… — выдал Глеб про себя.
— Чего ты сказал? Я не расслышала? — вновь объявилась Люба, наведавшись в БМД.
— Жива, дурёха!
— Да, а что мне будет?
— И верно, сотрясение мозга точно не грозит… — скривился Глеб в лице, пытаясь изобразить некое жалкое подобие ухмылки.
— Это чего ща было — сказал? А на что намекнул?
— Не обращай внимания, я всё равно тебя люблю такой, какая есть — и другой не дано, а и не надо!
— Что-что?..
— Поцеловала бы, говорю, другого лекарства мне от тебя и не надо…
— А хрен те в зубы!
— Вот спасибо… на добром слове… Век не забуду!
— А уж я — даже не сомневайся — всё это и остальное, что было! А как вспомню, так…
— Не начинай, — вздрогнул Глеб.
— Ты боишься! — изумилась подруга. — Тоже?
— И что тут такого, а нормальная реакция для любого здравого человека! И я не исключение! Хуже, когда человеку становиться всё равно, вот тогда и гибнет! А без страха никуда — своего рода рефлекс, способствующий самосохранению! Важно другое — побороть его в себе…
— Ничего себе…
— Ага, ни хая се… — застонал…
— Летёха! Лейтенант! Жив, бродяга! — порадовался Глеб.
Иное отрадное известие принесла Люба.
— И этот, как его…
— Шиза! Что с ним?
— Да вроде бы ничего серьёзного, — заверила Люба. — Руки, ноги целы…
— А голова?
— А что она — самое главное на плечах… — вызвала Люба смех своим очередным заявлением.
Недолго радовались переселенцы. У них имелись потери. Один из двух бойцов прикрытия не выжил от полученных ран и скончался, не приходя в сознание, напоминая окровавленный мешок с костями.
— Похоронить бы… — отметил лейтенант.
Не было ни времени, ни желания тратить остатки сил. До посёлка ещё катить и катить, а кто знает, смогут ли завести бронетехнику после побоища с адским порождением пекла. К тому же оно продолжало лежать на БМД, и за благо: навалилось сзади, а не спереди. Иначе бы экипаж лишился очередного водителя. И заменить некем.
— Может, прихватим этого дракона с собой? — обескуражила Люба.
— Нахрена он сдался нам? — возмутился Глеб.
