— Насяльника-сан…
— Шиза… — откликнулся Глеб. — Стоп, машина!
Японец указал рукой, куда следует выдвигаться десантникам, сам двинул чуть впереди бронетехники.
Местность оказалась взрытой, но нигде ничего невидно — следов тех, кто тут проходил. Зато в удалении и обрывались…
— Караван? — спросил Глеб у Шизуки.
— Така-сама, насяльника-сан…
— Кто же их, Глеб, а? — зароптала Люба.
— Спокойно, — притянул он её одной рукой к груди, а иной ухватился за "Калаш", изучая округу на предмет наличия порождений пекла или отродья исчадий. — Без паники! Не вздумай лить слёзы прилюдно! Держись! Крепись…
Сам боролся с эмоциями, рвущимися наружу, стараясь придать уверенности людям, когда и в помине не было её у него.
— Далеко ещё до поселения? — подал голос лейтенант.
Глеб не сразу отреагировал, а выдержав непродолжительную паузу, гася в себе бушующий ураган страстей. Он в который раз потерял людей, и пусть не сам, а с подачи нового коменданта. Чуток пожурил, не удержавшись.
— Эх, Семён…
Положение людей в оазисе ухудшалось день ото дня, когда дальше казалось, будет только лучше. Уже столько раз сталкивались с заклятыми врагами и должны были наверняка отбить охоту соваться сюда к ним, как адским порождениям пекла, так и отродьям исчадий. А они напротив повадились.
— Ничего, разберёмся… во всём и с теми, кто устроил это! — промелькнули нотки неприкрытой мести в голосе спецназовца.
Возвращаться в поселение сейчас бессмысленно, надлежало заняться поисками исчезнувшего каравана. Люди Глеба рассыпались по округе, выискивая следы тех, кто совершил налёт на караван. Пришлось потратить немало времени, прежде чем удалось наткнуться на нечто.
— Опять это дерьмо! — возмутился лейтенант.
Глеб также знал, кто оставил его здесь. И толку гоняться за призраками заоблачной туманности — всё одно не достать. Также пожалел о том, что к ним из прошлой жизни и прежнего мира прибыл экипаж БМД, а не "Шилка" или "Тунгуска". Отныне без зенитного самоходного комплекса никуда.
Следовало предупредить о новой напасти людей, как в поселении, так и на иных блокпостах, а заодно разведать там обстановку.
Разделять силы отряда Глеб не торопился, опасаясь потерять конный отряд разведки. Да и если что на БМД надежды никакой. Они в нём как западне — деликатесы в консервах для тех же крылатых чудовищ.
Одно было очевидно: на поверхности делать нечего. И правильно поступил Семён, а затем и Слон, что укрылись в недрах оазиса, зарываясь с головой в землю. Иначе чревато и чем, стало очевидно по прибытии на иной блокпост.
Пропал отряд Тарана, поскольку там Глеб со своими людьми и десантниками наткнулся на группу Волка, обозначивших себя "стаей".
— Мы здесь не дольше вашего, командир, — обратился Волков к Глыбину. — Отреагировали на пальбу…
— Застали кого-нибудь из чудищ — порождений или исчадий мельком? — заинтересовался Глеб.
— Ничего и никого… слишком поздно явились — к шапочному разбору полётов…
— Полётов — говоришь, — ухватился Глеб за последнее определение, вырвавшееся спонтанно у Волкова.
— Да, а что?
— Слышал звук подобный на рокот боевого самолёта?
— Не сказал бы, что именно походил на него, но…
— Воздух! — зашёлся в неистовом крике лейтенант.
Орудие гулко пальнуло. Последовал запуск ПТУР.
— Ложись! Хоронись! Коней держите!.. — понеслись оголтелые выкрики. В стане отряда людей возникла паника.
— Назад! В БМД… — замахал Глеб на Любу, реагируя нервно. Подскочил, повалил, и затолкал под днище боевой машины десанта, налёгая сверху.
— Ой… — испугалась она. — Это то, что подумала, а всё-таки отважился!?
— Т-с-с… — не стал прикладывать Глеб указательный палец к устам, а сам приложился своими к Любиным, иначе не заставить замолчать. Поцеловал.
Она отвлеклась, а он продолжал прислушиваться, следя за обстановкой за пределами БМД.
Людские крики сменялись конским ржанием и хрипением с разномастными выстрелами из оружия различного калибра. В том числе и 73-мм орудия.
Канонада продлилась недолго. И закончилась также неожиданно, как и началась — одновременно с налётом.
Люба суетилась не по делу, а Глеб и дальше продолжал лежать на ней неподвижно, точно…
— Бревно! — последовал укор возмущения.
Глеб соскочил с неё.
— Обиделся, дурак… — выказала аналогичные чувства Люба. И снова стукнулась больно головой. — Ой…
Глеб больше не реагировал на неё, а то, что творилось кругом — и нечто такое, чему не было подходящих слов в русском лексиконе. Хотелось орать и бездумно стрелять и всё равно куда, а непременно палить пока не закончатся боеприпасы. И далее рукопашная и без разницы с чем, а кем. Даже землю готов был грызть, если бы это помогло вернуть тех, кого лишился в очередной раз. И происходило смертоубийство без конца с завидным постоянством.
— Глеб… — опомнилась Люба. Удар головой о дно БМД вернул её в реальность происходящих событий. Она уставилась на тело, о которое споткнулось. Его вид шокировал её.
Некое чудовище разорвало коня пополам. Или они передрались, деля меж собой добычу. Внутренности животного вывалились наружу. За кишки и зацепилась Люба ногой. Закричала.
— Потери… — пытался Глеб учесть их, обращаясь к Волкову. — Волк! Ты где? Откликнись, если слышишь меня! Поднимай свою стаю!..
— Минус пять, командир…
— Чё… так много-то?
— Это только у тебя в отряде, а у меня…
— Где Маша-А-А… — заголосила Люба, не видя и не слыша подруги. И помнила: та подалась с ним, а Глафира с Тарановым. — Глаша-А-А…
— Да здесь я… — неожиданно откликнулась она.
Люди обратили внимание на бугорок. Им оказалось тело Глафиры присыпанное землёй.
На ней не было живого места.
— Глаша… — зарыдала Люба.
— Вода… солёная… — попали слёзы подруги на губы Глафиры. — Дождь пошёл… наконец-то…
Она бредила, бормоча под нос всякую околесицу.
— Нет, только не это — не покидай меня! Не умирай!
— А… — не видела Глафира подруги, зато слышала, реагируя на слух.
— Господи-и-и… — взвыла Люба. До неё только теперь дошло, что произошло с Глафирой. А уж с Марией и подавно. — Да как же это! Да что же это? Почему-у-у…
— Успокойся, слышишь, — ухватил Глеб за плечи Любу — тряхнул. Толку… пришлось отвесить звонкую пощёчину.
— За что?! — округлились у Любы глаза, когда казалось и так уже больше некуда — выпучила их.
— Любя, — прижал её к себе Глеб. — Держись! Не раскисай! Ничего не изменишь! Я с тобой — не брошу ни за что и никогда больше!
