— А почему не здесь и сразу в глаз? — усмехнулся Слон.
— Самому Варька объяснит! — озадачила Люба.
Подруга уже сверлила аналогичным взглядом Андрея.
— Но-но-но… — знал он не понаслышке, на что та способна после этого. — Пока что я командир блокпоста! И могу отчислить любого бойца, если что…
— Что?! — возмутилась Варя.
— …и не так!
Нервозную обстановку разрядил Глеб, напомнив про цель визита по возвращении.
— Караван! Люди из поселения не проходили поблизости?
Женщины переглянулись.
— Вроде бы нет. Ничего такого не слышали, да и не видели. Только не говорите: вновь нас покинете? Мы с вами!
— Дальше я один, — отблагодарил Глеб Слона за принятие участия в вылазке в пекло. Не всё прошло гладко, а скорее гадко, но… такова здесь жизнь — и смерть, а везде, поскольку сами мертвецы.
— А я? — выдала Люба. — Я с тобой!
— Баба на борту не к добру, — отметил лейтенант.
Слон так и прыснул. Новобранец уяснил: спорить или противиться бессмысленно. Это не обсуждается. Приказы отдаёт капитан в шкуре некой твари, из-за чего не различить субординации в виду отсутствия знаков отличия — погон. Хотя здесь всё было относительно, и не факт: кто командовал там, откуда все они, будет заниматься тем же с данным успехом в этом чудовищном мире, диктующим свои законы.
— Поднимай отряд, — обрадовал Глеб своим заявлением Любу.
— Я тебя люблю! — чмокнула она его и скрылась в подземельи.
— Вот это любовь, — укорила Варвара Андрея.
— Да, она и есть — это её имя, — залепил он.
— Что?.. Ты сказал!
Пришлось поцеловать во избежание неприятностей.
— Я гляжу: у вас тут жизнь налаживается, — отметил лейтенант, обращаясь к Глебу.
— А иначе никак — люди мы, пусть и мертвецы. Так что ничего прежнего не чуждо и в этом чуждом нам мире. Хочешь жить — умей вертеться! От винта! Заводи свою тарабарку!
— По машинам! — бросил клич лейтенант, призывая стрелка с парой пехотинцев вернуться в салон БМД.
Десантники зашевелились.
* * *
— Бывай, Варька!
— И ты не забывай нас, Любка! Заезжай! — помахала рукой при расставании подруга.
— Не мешало бы наладить связь посредством рации, — отметил Глеб. Да где взять? Снова попытался прослушать открытый эфир на разных волнах.
Теперь ему было очевидно: порождения пекла способны переговариваться в подобном звуковом диапазоне дециметровых волн, котором работали средства связи людей.
Сюрприз неожиданный, но хорошо ещё то, что был осмыслен на раз, но так пока не изучен до конца — данное явление. На ум пришли летучие мыши.
— Ультразвук… — молвил Глеб.
— Ты чего и про что? — встрепенулась Люба, располагаясь рядом.
Они ехали в БМД, возглавлявшим колонну конного отряда разведки. И отныне уже Глеб знал наверняка: бронетехника в противостоянии с порождения пекла не является таким уж большим преимуществом со своим грозным вооружением, как казалось изначально. И звучало банально — привлекают гигантских чудищ, в то время как иные, ведущие стайный образ жизни, обходят их стороной.
Он не отвлекался от монитора тепловизора, выискивая на нём любые изменения, в то время как Люба мешала ему, постоянно поправляла бинтовую повязку, делая вид, будто хлопочет, а было изначально понятно, чего хочет на самом деле.
— Не мельтеши — уймись, — попросил Глеб.
Не подействовало. Пришлось повысить незначительно голос.
— Люба!
— Вообще-то моё полное имя — Любовь!
Благодаря беспокойным попутчикам, десантники отвлеклись от гнетущей действительности. Сцена из прежней жизни и нынче здесь подобной на семейную ссору порадовала их. Они скалились, отпуская ухмылки в адрес воркующей парочки.
— Прекрати, слышишь! На нас люди смотрят! — продолжил Глеб в том же духе.
— И пускай, а завидуют, — ответила любезностью Люба. — Чего нам скрывать, когда для всех и так очевидно, что между нами…
— А не было!
— Что?!
Из дальнего конца БМД послышалось несдержанное хихиканье.
— Не время, Люба! И для твоего полного имени! Мы на рейде! Пожалуйста, прекрати, а угомонись! Как человека прошу!
— А ты попроси иначе, как любящий муж…
К горлу Глеба подступил ком. Он кашлянул. Десантники ещё громче прыснули.
— Ну, люблю, люблю… — еле справился с волнением Глеб, зашептав на ухо подруге.
— Докажи — делом!
— Что мне для этого сделать — выброситься из БМД?
— Нет, поцелуй, — потребовала Люба.
— Да на… — сдался Глеб, поддавшись негативным эмоциям.
— Э нет, так дело не пойдёт! А контрольный…
— В лоб? — ошарашил Глеб, и прильнул, как следует к Любе.
Она разомлела от горячего поцелуя и такими же точно объятиями.
— Теперь довольна?
— Не совсем…
— Что опять не так?
Это было очевидно даже для экипажа БМД. Люба намекала на уединение, и была даже не прочь здесь с Глебом один на один.
— Нет, ну ты даёшь! — наконец-то дошло это до него. — Можешь думать о чём-нибудь ином?
— Сам виноват, а завёл…
— И ты свою шарманку! Смени пластинку! Заездила!
— Да ещё и не начинала!
— От баба — пожар! Одно слово — огонь… — донеслось из дальней части БМД.
— Разговорчики, — отвлёкся Глеб на десантников. — Отставить! Прекратить!
— Ну чего ты взъелся на них, — продолжила Люба как и всегда в своём репертуаре. — Они здесь причём, когда у нас с тобой…
— Ничего не было! Довольна?
— А сейчас? — напомнила Люба про сладострастный поцелуй.
— И всего-то! Разве это любовь?
— Ах ты… — подскочила она, цепляя головой крышку люка.
— Не ушиблась? — пытался Глеб унять её пыл.
— Отвали! Выпустите меня отсюда!
— Да сиди ты! Честное слово…
— Ага, боишься — беспокоишься за меня!?
— Нет, отряд — достанешь своими высказываниями вслух в мой адрес! Станешь отвлекать…
— Намекаешь мне: я обуза в отряде?
— Ну почему сразу — и балласт!
— Ах, так значит! Вот ты как!
— Трахнул бы ты, что ли её, — заржали десантники. Рано и зря. Люба в их адрес наговорила им столько всего на эмоциях, что даже Глеб открыл рот, а и молвить было нечего. Лишь чуть погодя ввернул.
— Этому тебя учили там, откуда сама? А ещё сестра милосердия!
— Вы тоже хороши! Одно слово — кобели!
Больше Любу не пробивало на разговоры, она притихла в кои-то веки. Надулась по обыкновению.
Снаружи зашевелились. Всадники рассыпались, нарушая стройность колонны, и вскоре уже один из них забарабанил по корпусу, привлекая внимание экипажа БМД.
— Насяльника-сан…
