— Мне нужна Лиза, — сказал он спокойно. — Она недавно здесь.
— Недавно? — Сквозь страх в глазах Ирэн пробилось понимание. — Здесь только жена директора недавно. Остальные давно уже. Она миленькая, волосы длинные, светлые…
— Где она?!
— Ее Эльза зовут…
— Где она?!
— Двумя этажами ниже. Третий номер по коридору направо…
Вниз, быстрей! Через три ступеньки! Фигура в черном впереди — выстрел. Еще кто-то, далеко, не разобрать кто — выстрел. И опять! И еще! И гранату, и вот уже лестница, никаких лифтов, им нельзя доверять…
Третий номер, тот самый. Не останавливаясь, не сбавляя темпа:
— Войти можно?
— Стас?! Ты?! Я так рада! — Лиза кинулась к нему в объятия.
От счастья он едва не потерял сознание.
* * *
Она изменилась.
И вроде улыбка та же, и прищур… Все прежнее, а будто подменили ее! Вот она, Лиза: плоть и кровь, судьба и невеста — а чужая совсем, словно не обнимал никогда и в любви не признавался.
Рукоятка пистолета в кулаке вот-вот хрустнет, раскрошится. Стас уверял себя: все в порядке. Но как обмануться, если вот она, рядом, и она — другая?! И дело не в одежде, непривычно тонкой, цвета ветреного заката, не в причудливом сплетении волос на затылке, не в сладковатом — чужом! — запахе ее подмышек. Нет, все это ни при чем…
Выдавал ее взгляд, который нет-нет да и выскочит из-под ресниц. Другой он был, мягче, добрей. И Лиза это знает и смотрит мимо, чтобы Стас не заметил перемены.
Почему так? Не рада встрече?! Потому и голос ее дрожит.
— Здравствуй, Старый Сокол, — сказала она, отворив тяжелую бронированную дверь. — Я так рада!
— Здравствуй, Липкая Земля.
Ротик ее беззвучно открылся, несказанные слова застыли на губах.
А потом:
— Как живешь, Старый Сокол? Как здоровье Светлой Ночи?
— В порядке. И отец в порядке, и Уголь Медведя, и Лосиная Ресница.
— Нормально, значит. И хорошо. А ты? Как ты?
— Тебе интересно?! Тебе действительно интересно?! — Стас поймал взгляд суженой в силок тайных заговоров, которыми никогда нельзя пользоваться. Просто нет у него времени для долгих бесед. Скальпы, привязанные к поясу, поседеют, пока будет рассказывать, как он и что. — Тебе действительно интересно? — Лбом Стас прижался ко лбу любимой.
Глаза в глаза! Она пыталась вырваться из силка. Что ж, тем хуже для нее. Ресницы его удлинились, сплелись с ресницами Липкой Земли. Ощущение полноты в пустой глазнице — спасибо Махэо, для обряда он вернул Стасу глаз. Лицом к лицу! Щеки Сокола и Лизы слиплись, вросли друг в дружку румянцем. Были двое — юный воин и будущая хранительница очага. А теперь они — единое нечто с двумя телами, но с одной головой.
Смотри, любимая.
…тропа-дорога…
…холод…
…междутропье…
…голод, боль, смерть, кровь, отчаяние, победа…
Смотри!
Смотрит.
Увидела.
Ресницы расплелись. Обессилевший Стас осел на пол. Вновь одна глазница пуста. А в радужках Лизы все еще взрывались гранаты и лилась кровь. Вместе с Соколом она ночевала в заброшенных домах и спешила отомстить обидчику.
Наконец вернулась, спрятала лицо в ладонях:
— Ты?! Ради меня?!
— Я. Ради тебя. — Стас на коленях перед Лизой.
Она опустилась на пол рядом с ним. Поцеловала его в шею — и тело воина вновь наполнилось силой и, вспыхнув гексогеном, загорелось. Тяжело дыша, Лиза помогла ему раздеться: сняла бандольеры, стянула рубаху и штаны — и целовала его при этом, ласкала. Ее облака-волосы плыли над раскаленным телом Стаса. Она шептала слова любви, стонала и опять что-то шептала, вскрикивая:
— Милый!
— Милый!
— Ради…
— …меня!
Жаркое удушье. Стас — лишь пепел костра? Ну уж нет, и не надейтесь! Он — мелинитовый снаряд!
Вспышка!
И сразу накатила слабость. Он отвалился от Липкой Земли и, едва заметно улыбаясь, уставился в потолок. Он счастлив. Она лежала рядом, обнаженная, задумчивая.
— Зря, — вдруг сказала она. — Все зря.
Любуясь ее гибкой спиной, он коснулся нежной кожи. Но Лиза вырвалась из его объятий:
— Ты слышишь?! Зря! Тебе нужно уйти. Пока не поймали. Верь мне: так будет лучше!
Отчаяние сделало ее некрасивой.
— Уходи! И будь осторожен…
Беспокоится об одноглазом хромоножке Соколе? Это приятно!
И вдруг Стас понял: она не пойдет с ним, не вернется в племя. Она останется здесь. Не верит, что Сокол справится с ее новым возлюбленным — тем, кто разлучил их. Неужели он столь грозен? И разве Стас слабак?!
Если так, то Липкая Земля права: все зря.
— Лиза, я ведь за тобой пришел. Я люблю тебя, Лиза.
— Уходи!
— Мы будем вместе, обещаю.
И они были вместе, пока в квартиру не ворвались двое с оружием.
Она, такая крохотная, нежная, прикрывала его собой. Его, тварь дикую, одноглазого хромого урода, по уши заляпанного кровью!
Чуть согнув ноги в коленях, статист приготовился к прыжку. Небось мечтает порвать горло Максиму Мцитури, человеку заслуженному, почтенному. Пик айсберга эволюции — и этот недоразвитый кроманьонец, грязный и невыносимо воняющий?..
И тишина. Ни слова. Да и что сказать? Милая, кто это и чем вы тут занимаетесь? Глупо. Макса мутило от выпитой водки. Болела спина, спасибо охране. Пальцы гладили гравировку пистолета. Глушитель направлен точно в оскаленную морду статиста. Если уродец надеется спрятаться за Эльзой, то он очень ошибается.
Свободной рукой Мцитури поправил шелковый галстук, расцветка самая модная в этом сезоне — хаки в оранжевую полоску. Чертова удавка!
Позади переминался с ноги на ногу Самборский. Хитрый, гад. Если что — прикроется боссом.
Из приоткрытого рта статиста по щетинистому подбородку стекала слюна. Как же Макс ненавидел это животное, его лицо, его тело! Задушил бы, четвертовал бы и сжег живьем!
Пальчиком тронуть сенсор, заменяющий пистолету спуск, и… бах-х. Тихонечко так. Если не вслушиваться, то вообще бесшумно — бах-х…
В руке у Макса оружие возмездия, кара и суд. Так чего ждать? Раз-два, концы в воду?
А ведь статист знает, что живым ему не выбраться, что эти грозные, не похожие друг на друга мужчины пришли вовсе не для того, чтобы глазки строить и чаи распивать. Статист безоружен. Два блестящих от смазки пистолета вот-вот проделают в нем дыры, в которых можно будет рельсы проворачивать. Вдоль и поперек.
— Максим, что ты! Не надо! — Эльза плакала, моля о снисхождении, а статист гордо молчал.
Ворох шкур, связка медвежьих клыков, брезентовая ткань, сшитая неровными стежками медной проволоки, — все это валялось на полу у журнального столика. Наверняка под лохмотьями спрятано смертоносное железо — ведь чем-то перебил дикарь охрану?
