class="p1">— Ну так-то да, — признал Матвей и закрыл глаза, задышал размеренно и спокойно.
Здоровяк определённо погрузился в транс, и я тормошить его не стал, тем более что дамочка в халатике вдруг произнесла, не открывая глаз:
— Эльвира Хариус, офицерское общежитие пограничного корпуса. Шестнадцать убито, в том числе шесть откомандированных операторов. Нападавшие уничтожены. Три тройки шиноби.
Я навострил уши, но разъяснения незнакомого термина не последовало, женщина встрепенулась и открыла глаза.
— Нападение на железнодорожную станцию отбито, уничтожен склад горюче-смазочных материалов. Выведено из строя оборудование телефонной станции, нет связи с электростанцией, военным аэродромом и штабом округа. Часть поисковых команд возвращается в расположение, часть отправлена к резиденции губернатора. Нам приказано держать оборону до получения дальнейших распоряжений.
Евгений Вихрь шумно выдохнул и спросил:
— Что вообще происходит? Это ведь не спонтанные беспорядки?
Эльвира Хариус глянула на него будто на слабоумного.
— Ну разумеется нет! В город просочились диверсионные группы из числа пластунов джунгарской туземной дивизии и шиноби. Атаке подверглись командные пункты и объекты инфраструктуры.
— Значит, война… — севшим голосом произнёс комендант и судорожно сглотнул.
Вот тут я и рискнул привлечь к себе внимание, полюбопытствовав:
— Шиноби — это вообще кто?
Дамочка ответом меня не удостоила, подсказал незнакомый поручик:
— Нихонские диверсанты. Все как один — операторы, пусть и слабенькие. Да ты сам глянь!
Он легонько пнул голову одного из диверсантов, с которой стянули капюшон и полумаску. Я поднялся с дивана и внимательно изучил желтокожую и узкоглазую физиономию покойника.
— И они в таком виде по городу разгуливали?
— Нихонцы же! Им что в маске, что без маски! — заявил Евгений Вихрь, затем потёр подбородок и хмыкнул. — Но вообще ты прав, тут есть о чём подумать.
Думать он стал сам, мне же выделил в напарники Василя и велел стаскать тела погибших в подвал.
Вот и не верь после этого солдатской мудрости, что нужно держаться подальше от начальства и поближе к кухне!
— Зараза! — вполголоса ругнулся уже успевший одеться Василь и принялся стягивать пиджак.
Ладно хоть ещё комендант посоветовал заглянуть в медкабинет и взять там носилки. Попутно он вознамерился припахать нас к уборке, но отмывать пол от крови, убирать осколки стекла и стреляные гильзы мы отказались наотрез, благо зауряд-прапорщику не подчинялись. Пришлось тому вручать совок и веник одному легкораненому, а тряпку и ведро с водой другому.
— Ну что — приступим? — тяжко вздохнул Василь.
— Давай, — кивнул я без всякой охоты, поскольку укладывать на носилки тела с рублеными и колотыми ранами мне, откровенно говоря, нисколько не хотелось. Мутить даже начало. Пусть и сам немало покойников наделал, но убирались-то всегда другие!
Ну, почти всегда…
А вот мой напарник к подобным вещам оказался привычен и не затыкался ни на минуту. Всё то время, пока мы освобождали от мертвецов вестибюль и спускали тела в подвал, Василь расспрашивал о происходящем в городе, будто я мог знать что-то помимо озвученного Эльвирой Хариус, потом поинтересовался:
— А эти узкоглазые… Как их там? Синоби? Шиноби? Они взаправду невидимками становиться умеют?
Я задумался.
— Знаешь… Пожалуй, нет. Они лучи искривляют и вроде как плоскими делаются, а свою проекцию в сторону отбрасывают. И свет вокруг себя приглушают.
— Хитрые твари! — ругнулся Василь.
Но вот когда вслед за вестибюлем пришёл черёд жилого крыла, не до разговоров стало уже и ему. Нихонцы без зазрения совести закалывали спящих в кроватях — проняло нас до самых печёнок. Так и не отпускало до самого конца, только какое-то ватное отупление навалилось. То ли шок накатил, то ли усталость сказалась.
Всё было плохо, очень плохо.
Плохо, плохо, плохо.
И ещё — Лия.
В коридор третьего этажа вытащили матрацы, на одном из них расположились два корнета-пограничника, на втором, поджав под себя ноги, сидела Лия. Заметил её, внутри всё так и скрутило. Ненавижу всяческие выяснения отношений, да и не до того сейчас было, но и просто пройти мимо под предлогом выполнения срочного задания я тоже не мог.
Пусть чёрт-те что кругом творится, но, если не поговорим прямо сейчас, на отношениях можно будет поставить большой жирный крест. Нет, оправдываться и уж тем более просить прощения я не собирался, просто… Да просто не мог пройти мимо! Не мог, и всё!
Вот и предложил Василю перевести дух, а сам двинулся к подруге, протянул ей руку. Лия только раздражённо фыркнула и отвернулась, а один из корнетов — светловолосый и весь из себя молодцеватый, словно успел побриться и причесаться, — потребовал:
— Не отвлекай барышню, вахмистр! Сейчас не время!
В другой раз я бы утёрся, а тут, позабыв о субординации, закусил удила.
— Василь, подмени! — позвал я, не убирая протянутой руки. — Лия, на два слова!
Та нехотя поднялась с матраца, тогда и пограничник вознамерился вскочить, но сослуживец придержал его, попросив:
— Наплюй, Володя!
И красавчик послушался, нехотя опустился на матрац. Мы с Лией отошли в сторонку, но лучше б я, наверное, подождал, пока утихнут эмоции. И слова ведь сказать не успел, как девчонка рассерженной кошкой прошипела:
— Петя, ты совсем дурной? Ты меня чуть не задушил!
— Для твоего же блага.
— Да неужели?! С чего бы это? И кто вообще дал тебе право решать, что для моего блага, а что нет? Я не ребёнок, Петя! Я сама могу о себе позаботиться!
— Не в той ситуации.
— В любой ситуации! Я — не твоя собственность! Ты не имеешь права решать за меня! Понимаешь ты это?!
Я вздохнул и, памятуя о занятиях риторикой и логикой, постарался уйти от прямой конфронтации, перевёл разговор в другую плоскость:
— И не пытался даже. Лия, пойми: дело не в наших отношениях! Просто в чрезвычайной ситуации я взял ответственность за её разрешение на себя. Иным образом обеспечить нашу безопасность было невозможно.
— Меня учили…
— Не такому! — перебил я барышню. — Такому тебя и близко даже не учили! А я — негатив! Я не могу сверхсилу в противофазе задействовать, когда рядом другие операторы работают! Мы бы друг другу воздействия на нет свели, ещё бы и замыкание случилось! Не веришь мне, спроси у Герасима. Он подтвердит.
«А если нет, наплюю на последствия и дам ему в ухо», — это я подумал, когда Лия развернулась и зашагала к обратно к парочке корнетов. Молодцеватый
