такого нащупал Федор Тимофеевич? Может его удивило, что Лаберт здесь представляет самые хищные интересы британской короны? Так это очевидно и не должно удивлять, тем более Скуратова. Или то, что этот бритиш как-то завязан с людьми в самых верхах нашей империи? Не знаю, как для Федора Тимофеевича, но для меня это тоже ожидаемо. Тем более на фоне того, что я узнал из беседы с князем Ковалевским и Жоржем Павловичем, которые на многое открыли мне глаза. Если Скуратов докопался до этого так быстро, то очень хорошо. Всякого рода домыслы водились в моей голове в достатке, а вот конкретных фактов не было, и я надеялся, что сыщик поможет именно с этим. Я должен был понять, от кого именно исходит угроза моей жизни с самого верха. Ведь очевидно, что Варга, Леший и вся волчья стая — это просто мелкие пешки. И сам Лаберт, вероятно, фигура не главная, а лишь представляющая чей-то интерес. Любопытно, какое место в этой схеме занимает Майкл? Конечно, тоже далеко не первое, но все же… В отношении Майкла по ясным причинам меня терзало особое любопытство.
Допив компот, я посидел еще несколько минут, глядя в окно и размышляя об этих непростых вещах. Затем отправил Скуратову такое сообщение:
«Здравия желаю, Федор Тимофеевич! Утром не получится — нужно быть в школе на первом уроке. Давайте я к вам заеду часикам к часу дня? Если время для вас неудобное, назовите любое другое, но не позже четырех» — здесь я подумал, что с Ольгой мы время встречи пока не оговаривали, но раньше пяти точно не встретимся, но лучше иметь час в запасе.
Поднявшись к себе, вернее, в гостевую, я первую очередь оценил новый коммуникатор. Включил его тугим щелчком тумблера, тихонько запищал кристалл реута обмениваясь информационным потоком с сетью. Затем вспыхнул экран, яркий, с неожиданно сочными красками, обрамленный сияющей бронзовой рамкой с вензелем.
Обруч управления реагировал быстро и точно. Я остался доволен, но на этом решил общение с коммуникатором прервать. Теперь меня больше интересовало содержимое ящика, присланного Голицыным. Я аккуратно вытащил две части схемы, соединенные длинными проводами в толстой шелковой оплетке, и положил все это увесистое творение инженеров Броневого на стол. Кристалл цодия здесь был крупным, размером с куриное яйцо или даже поболее, он просматривался под колпаком из дымчато-желтого стекла. Стекло делалось с добавлением оксида хрома и фильтровало вредные фоновые наложения в эрминговом потоке. Напротив него за графитовой пластиной, располагался кристалл марсима, тоже достаточно крупный, убранный под мелкоячеистую сетку. Вот он для меня был особо важен, потому как прошивать я собирался его, лишь потом производить согласование и настройку остальных элементов Ц. М. Р-связки. Чтобы снять сетку с марсима, пришлось сходить за набором отверток.
Вернувшись, я прочитал пояснительную записку, написанную, наверное, не Жоржем Павловичем, а Броневым. В ней не оказалось для меня ничего важного, только технические сведения, которые я и так знал. Прошивка прошивателя — уж извините за такое забавное наложение слов — заняла около часа. Эта работа намного более сложная и несоизмеримо ответственная, чем прошивка эрминговых прошивателей, которой я занимался прежде, но взамен эта штуковина, соединившись потом с другой частью схемы, будет исполнять всю рутинную работу за меня. Чтобы выполнить мою задумку, мне пришлось сначала на листе бумаги записать код лемурийскими знаками, разложить его на несколько составных частей и потом уже заняться прошивкой, используя приготовленные подсказки. Затем я потратил больше часа на магическое согласование связки кристаллов Ц. М. Р., и чувствуя себя совсем выжатым, сел возле открытого окна, чтобы покурить.
Мне пора было задуматься как реализовать еще более важную идею: сделать так, чтобы кристаллы силовой схемы воздушных боевых кораблей работали в мгновенном резонансе. Ведь скоростные виманы на одном-двух кристаллах гирвиса — с ними все просто, все отлажено и прекрасно работает. Но князя Ковалевского и тех серьезных людей, которые вместе с ним по-настоящему болели душой за будущее нашей империи, интересовало могущество имперского военного флота. И в этом вопросе мне предстояло поломать голову. Кое-какие мысли на этот счет у меня были. Я их вертел в голове со дня того важного разговора с Борисом Егоровичем, но пока толком ничего не придумал. А вот сейчас после работы со схемой потокового прошивателя, где мы вместе с Броневым решили вопрос синхронизации процессов прошивки, у меня возникли идеи, вполне пригодные для решения вопроса синхронизации силовых ячеек на боевых кораблях, потому как эти проблемы довольно похожи.
Докурив сигарету, я взял чистый лист бумаги и набросал на ней основные пункты, с которыми мне предстояло поработать. Затем наговорил сообщение Жоржу Павловичу, что уже поработал с содержимым его посылки и ее можно забирать. А также кратко сообщил о том, что решение проблемы мгновенного резонанса для боевых виман сдвинулось с места и мне снова потребуется помощь его инженеров, в первую очередь Броневого.
Решив устроить отдых для напряженно поработавшего сегодня ума, я отправился в сгоревшую комнату. Нужно было перебрать уцелевшие книги и вещи — их дворецкий должен был отделить от пришедших в негодность вещей. Заодно следовало придумать какой-то новый тайник в гостевой комнате, чтобы на первое время спрятать пластины со Свидетельствами Лагура Бархума. Я снова подумал, убрать их в сейф Елены Викторовны, но отбросил эту мысль. Все-таки дело это было слишком серьезное. Ведь может повернуться так, что очень влиятельные люди прознают, что они у меня, и для них не будет проблемой добраться до сейфа. Поэтому эти реликвии стоило держать в тайном и достаточно неожиданном месте.
Как я и поручал Антону Максимовичу, книги были разложены на две стопки: обгоревшие и почти не пострадавшие. Отдельно лежала куча сгоревшего хлама. Разбором книг я решил заняться чуть позже. Сначала нужно определиться куда перенести содержимое тайника.
Пискнул эйхос. Снял его с пояса и увидел сообщение от Ленской. Приятно, но прослушаю его потом. Наклонился, открывая доступ к своему тайнику и…
Обнаружил там лишь черную пустоту.
Глава 25
Шесть дырок в груди
Сердце замерло. В голове пронеслось: «Дурак! Ленивый дурак! Ты же хотел снять копии со Свидетельств!». Да, с первого дня я хотел сделать копии и работать ними. И меня сдерживал лишь недостаток времени. Хотя, время — это отговорка. Уж можно было выделить полчаса, чтобы сделать приемлемые для прочтения копии. Здесь большую роль сыграла обычная лень и надежда на авось. Этот старый тайник представлялся мне местом достаточно надёжным, чтобы не задумываться о безопасности вещей в нём. Гораздо
