и не думала успокаиваться, продолжая ёрзать и будить во мне зверя. — Отпусти меня, я кому сказала⁈
— Как-то ты очень плохо разговариваешь с тем, кто спешил тебя спасать. Будь на моём месте кто другой, ты бы его избила, не разобравшись?
— Да плевать мне, кто ты и зачем сюда припёрся! — она, кажется, пропустила мои слова мимо ушей, потому что совсем не думала, когда отвечала. — Отпусти, или я тебе ухо откушу!
— Правда? — слегка надавил на руку. Девушка скрипнула зубами от боли, но я тут же её отпустил. Это была демонстрация силы, не более. Я не люблю доставлять девушкам боль, если они сами того не просят, но она нуждается в том, чтобы её поставили на место. — И как ты это сделаешь?
— Вот выберусь и обязательно откушу!
— Тогда ты не оставляешь мне выбора. Уши мне нужны, значит, и отпускать я тебя не буду. К тому же, ты достаточно симпатичная, мне понравилась. Пожалуй, возьму тебя к себе. Выхожу, манерам научу, моей станешь! Всего-то годик в подвале посидишь и будешь, как шёлковая.
— Ч-чего? Каком ещё подвале? — её запал начал понемногу сходить на нет. — Куда ты собрался меня тащить, придурок⁈ А ну развязывай, быстро!
Она попыталась царапаться, но я лишь поудобней перехватил её руки.
— Что? Не хочешь? Раз так, то вот тебе второй вариант. Ты сейчас успокаиваешься, я тебя отпускаю, объясняю всю ситуацию, мы знакомимся, и никто никому ухо откусывать не будет. Идёт?
Вот здесь она задумалась и задумалась надолго, но в конечном итоге сдалась.
— Идёт.
Но, как я и ожидал, стоило мне её отпустить лишь на миг, она перекрутилась и попыталась, вот те раз, вцепиться зубами мне в руку! Притом, я отчётливо увидел в её рту клыки, а глаза её блеснули красным. К счастью, от укуса меня спасла адаптивная чешуя, появившаяся на коже. Девица этого явно не ожидала и чудом не поломала о неё клыки, но было ей неприятно. Когда она поняла, что попытка нападения провалена, пихнула мне в лицо пяткой, не очень больно, выкрутилась и рванула, куда глаза глядят. Мне только и оставалось, что наблюдать её побег. И ведь даже одежду оставила. Хотя сейчас ночь, даже голышом она едва ли много кого встретит. И что-то мне подсказывает, что её это сейчас мало волнует.
Рядом появился Пакость.
— Чу была? — спросил он, моргая и оглядывая берег беглым взглядом. Его взгляд остановился на побитых студентах. — У-у-у… Во лахи!
— Согласен, — усмехнулся и опустил взгляд вниз, на золотой амулет с большим рубином по центру, который, судя по всему, обронила эта ненормальная. — А вот за этим, что-то мне подсказывает, она точно вернётся.
— Хозя! — Пак отдёрнул меня за воротник. — Деква кто?
— Не знаю, Пак, — пожал плечами и убрал амулет в карман. — Но мне она понравилась, а тебе?
— Бойва! — верно подметил он и показал свои сто шестьдесят три белых зуба. Когда-то я лично их посчитал. Да, в цитадели не всегда было чем заняться.
— Согласен, боевая, — погладил мелкого по голове и кивнул на разбросанные вещи. — Нет, их, пожалуй, пускай сама собирает. Иначе посчитает ещё меня за извращенца.
С троицей тоже лень разбираться. Едва ли они скоро придут в себя, а тащить их в лазарет на горбу мне неохота. Да и что с ними тут может случиться?
Махнув на них рукой, пошёл обратно в академию. Пускай всё и пошло наперекосяк, но желание своё я выполнил, и хотя бы сегодня могу уснуть спокойно. Но если в ближайшее время я не найду способ понизить уровень своего либидо, у меня будут большие проблемы. Там и медоед может вылезти, а во что это выльется для академии, страшно подумать!
Екатеринбург
Улица Шейнкмана, 19
Двадцать первое октября всегда было для Громова самым грустным и одновременно весёлым днём. Ведь именно в этот день у его жены был День рождения, и каждый год он праздновал его вместе с ней и друзьями, как в последний раз. Ведь это и в самом деле может быть так. Рак лёгких поразил его жену порядка пяти лет назад, и с тех пор они борются за её жизнь почти каждый день. Но сколько бы ремиссий не происходило, полноценного лечения достичь так и не удалось, а с каждым годом общее состояние его жены всё ухудшается. Прежние препараты уже помогают не так, как раньше, а новые стоят всё дороже и дороже. С каждым месяцем денег требуется всё больше, а недавно Громов едва не потерял работу, без которой его любимая обречена.
Вот и сегодня, стоя на пятом этаже и вдыхая едкий дым, Иван думал о том дне, когда упустил мальчишку. Что могло пойти не так? Почему он сбежал, и главное, что могло бы случиться, пойди всё по иному сценарию? Ответа на этот вопрос он найти так и не смог, хотя думал об этом каждый день и даже сегодня, когда в их двушке не протолкнуться и вся она до отвала забита друзьями семьи, он не может обиться от мысли, что недоработал. И если бы он только поступил иначе, сейчас бы они праздновали этот день не здесь, а где-нибудь на лазурном берегу. Да и премию, скорее всего, бы дали.
— Ваня, ты чего тут застрял? — на застеклённый балкон вышел лучший друг и коллега Громова, Гена Занозин. — Там моя с твоей караоке на телеке врубили. Пойдём с нами, пока они там до Лепса не дошли. Меладзе уже спели… Слышь, ты чего?
— Да думаю я, Гена, как всё так повернулось? — Гром достал уже, пожалуй, третью сигарету и закурил. — Как мы того парнишку упустили?
— Ты всё об этом? — устало произнёс Занозин, закрыл за собой балконную дверь и прошёл к открытому окну. — Сигареткой угостишь?
— Держи, — не глядя, достал из пачки «Парламента» сигарету, как назло, последнюю и протянул товарищу. — На здоровье! Кстати, ты же, вроде как, бросил?
— Да разве с тобой бросишь? — усмехнулся Гена и закурил. — Ах, лепота!
Около минуты они молча стояли, курили и смотрели на ночное небо. Доносящиеся из комнаты весёлые крики резали Ивана по сердцу, ведь он понимал, что, если ничего не предпринять в ближайшее время и не изменить своё положение,
