— Он неглуп, — заметил я, — ведь если он проиграет, дворец ему не потребуется.
Птанг рассмеялся:
— Надеюсь. Но ты должен помнить, что он действительно лучший фехтовальщик среди перворожденных, а, значит, и на всем Барсуме.
Приближался день дуэли. Ксансак и Птанг нервничали все больше и больше. Волновались и люди Ксансака. Все, за исключением Бан Тора, который стал моим злейшим врагом. Бан Тор поставил против меня много денег и теперь повсюду кричал, что Нолат разделается со мной через несколько секунд.
Я спал один в маленькой комнатушке, смежной с комнатой Птанга. Комнатка находилась на втором этаже, и ее единственное окно выходило в сад. В ночь перед дуэлью я проснулся от шороха. Приоткрыв глаза, я увидел в окне тень. В проем вылезал человек. В ночном небе сияли сразу обе Луны Марса, но я не успел толком разглядеть его, хотя что-то в нем показалось мне знакомым. Он спрыгнул на землю и исчез.
— Может, это убийца? — предположил Птанг.
— Сомневаюсь. Он мог спокойно убить меня, пока я спал. Я пробудился, когда он вылезал в окно.
— У тебя ничего не пропало?
— У меня же нет ничего, кроме меча, а меч со мной.
Тогда Птанг решил, что кто-то хотел забраться к женщине-рабыне, но перепутал окна. Удостоверившись в ошибке, таинственный незнакомец покинул комнату.
Мы отправились на стадион в четыре зода. Ехали все: и Ксансак с женой, и его воины, и рабы. Все мы сидели на разукрашенных тотах, над головами у нас развевались вымпелы. Впереди ехали фанфаристы.
С такой же свитой приехал и Настор. Мы объехали вокруг арены, сопровождаемые оглушительным свистом и восторженными воплями. Свист несомненно предназначался мне, а Нолата многотысячная толпа приветствовала радостными криками. Я был всего лишь раб, а он — принц одной с ними крови.
Начались состязания по боксу, борьбе, дуэли до первой крови. Все ждали нашего выхода — поединка до смертельного исхода. Люди везде одинаковы. Даже на Земле любители бокса во время схватки боксеров жаждут нокаута, во время борьбы ждут сломанных рук и ног, а на автомобильных гонках с упоением наблюдают за переворачивающимися и взрывающимися автомобилями. Если бы не существовало никакого риска, люди не занимались бы спортом.
Наконец настал момент, когда я шагнул на арену. На трибунах сидела изысканная публика. Там же находились Доксус со своей джеддарой. Все места были заняты знатью Камтоля. Зрелище потрясало: разноцветные шелка, драгоценные камни, ювелирные изделия — все сверкало и переливалось золотом. Нолат прошел к ложе джеддака и поклонился, затем приблизился к ложе Ксансака и приветствовал его. Наконец он подошел к ложе Настора, за которого дрался. Я был всего лишь раб, и меня не подводили к джеддаку.
Меня сразу же провели прямо к Настору, чтобы он мог убедиться, что я именно тот, против которого он сделал ставку. Разумеется, это была лишь формальность, но таковы правила игры.
Пока мы шли вокруг арены, я не видел свиты Настора, зато теперь я хорошо рассмотрел всех. Более того, я увидел Лану! Она сидела возле Настора. Теперь я просто обязан был убить этого Нолата, человека Настора!
Лана ахнула и хотела что-то сказать, однако я предостерегающе покачал головой, опасаясь, что она произнесет мое имя, достаточно хорошо известное перворожденным и означающее смертный приговор для меня. Странно, что меня до сих пор не узнали, ведь я настолько приметен, что любой, побывавший в долине Дор, должен был вспомнить мой облик. И только потом я узнал, почему черные пираты не опознали меня.
— Почему ты это сделал, раб? — спросил Настор.
— Что именно?
— Покачал головой.
— Может быть, я нервничаю.
— Ну да, конечно! Ведь тебя ждет смерть.
Меня провели на край арены напротив ложи джеддака. Птанг встал рядом. Он, насколько я понял, был назначен секундантом. Некоторое время мы стояли вдвоем, вероятно, для того, чтобы я успокоил нервы. Затем приблизился Нолат в сопровождении воина. На арене находился еще и пятый человек, по всей вероятности, судья.
Нолат был большой и сильный мужчина. Даже в известном смысле красивый. Птанг предупредил меня, что мы должны приветствовать друг друга, и я, встав в позицию, отсалютовал. Однако Нолат презрительно фыркнул и сказал:
— Давай, давай, раб. Пришло твое время умереть.
— Ты совершил ошибку, Нолат, — сказал я.
— Какую же? — спросил он, делая выпад.
— Ты отказался приветствовать меня, — я парировал его удар. Лезвия выбили искры. — Теперь я буду безжалостен.
— Жалкий раб! — выкрикнул он к нанес еще один удар.
Вместо ответа я поцарапал ему щеку кончиком острия своего меча.
— Я предупредил тебя.
Нолат рассвирепел и бросился на меня с очевидным намерением немедленно закончить поединок. Мой меч царапнул другую сторону его лица и, мгновение спустя, нарисовал на его груди знак — кровавый крест.
Все замерли. Только свита Ксансака откровенно торжествовала. Кровь хлестала из ран Нолата, он двигался с видимым трудом.
Внезапно тишину разорвали крики:
— Смерть! Смерть!
Было ясно, что Нолат не мог поразить меня. Значит, все хотели, чтобы я убил Нолата. Толпа жаждала убийства. Но я просто обезоружил Нолата, и его меч со звоном упал на другом конце арены. Судья побежал за ним, и я не стал препятствовать.
Я повернулся к секунданту Нолата:
— Я дарю ему жизнь!
Эти слова я произнес достаточно громко, чтобы их слышали все.
Раздались вопли:
— Смерть! Смерть!
— Он предлагает тебе жизнь, Нолат, — сказал секундант.
— Но выигранное пари должно быть оплачено так, как будто я убил тебя, — добавил я.
— Я буду драться до смерти, — сказал Нолат.
Он оказался отважным человеком, и мне не хотелось убивать его. Его рука снова сжимала возвращенный меч, и мы вновь вступили в схватку. На этот раз Нолат не улыбался и не пытался оскорбить меня. Он дрался за свою жизнь. Он боролся, как загнанная в угол крыса. Он был хороший фехтовальщик, но далеко не самый лучший среди перворожденных.
Я мог бы зарубить его в любой момент, но мне все же не хотелось делать этого, поэтому я нанес ему еще несколько колотых ран и снова выбил меч. И так несколько раз. И, когда судья в очередной раз побежал за мечом моего противника, я подошел к ложе джеддака и отсалютовал ему.
— Что тебе надо, раб? — спросил офицер охраны.
— Я пришел просить жизнь для Нолата. Он хороший фехтовальщик и отважный воин. Я не убийца, и убивать его сейчас — неблагородно.
— Странная просьба, — сказал Доксус, — это дуэль до смертельного исхода, она должна продолжаться.
