выражает мраморное спокойствие в то самое время, пока внутри них горит ярчайшее пламя. Но ныне поделать она ничего с этим не может, лишь принять факт полного разрушения с трудом добытого между ними взаимного доверия.
– Я могу одно обещать точно. Ты не умрешь, этого не будет, – произнесла она эти слова, оправдываясь, чему была крайне не рада. Но это сразу же отпало, ведь его первый взгляд в ее глаза не требовал слов – и так было понятно, что он ответил молчаливо: «Смотря что считать смертью».
Закрыв за собой двери, Света хотела что-то сломать, кого-то ударить, сделать хоть что-то, дабы гнетущее чувство вины просто отпало, как ненужный элемент, способный лишь затормаживать ее. К ней обернулся Остин, ее кулак сжался, но удара не было, хотя так захотелось, ведь все эти трудности – ровным счетом на пустом месте из-за него.
– Ты уверена, что это лучшая затея – оставлять его там одного?
– Посадить его на цепь прямо здесь, как пса подзаборного?! Или, может, заново заковать в каталку?
– Успокойся, я лишь ищу оптимальный выход. Я понимаю твое желание относиться к нему как к человеку, а не зверю, но только вряд ли он понимает все это правильно.
– У тебя есть предложение?
– Мы можем запереть его в криокамере, а когда все будет сделано, уже другие люди заберут его по возможности, и пока ты опять не начала критиковать меня, скажу, что так он будет в безопасности и сохранности.
– План – супер! Только вот инопланетная зараза через эти самые саркофаги пробивается и убивает, и это я еще не говорю о нестабильности реактора Вектора, из-за чего может случиться что угодно! Нет уж, он будет у меня под рукой, а ты даже не думай принимать решения о нем без моего мнения. Пока мы на Векторе, я за него отвечаю!
Остин ничего так и не ответил на ее выпады, лишь молча кивал в такт словам, решаясь далее не закапываться в конфликт, а наконец свершить то, ради чего он все это делал. Подготовив в изоляционной камере стол восстановительной медицины, подключив его к капсуле удаленным доступом, куда на боковые экраны выводили все показатели, Остин без промедления включил систему разморозки, после которой откроется крышка и можно будет изъять тело. Света следила за казавшимися поначалу твердыми действиями Остина, но стоило чуть-чуть приглядеться, как его усталость, голод и измотанность давали о себе знать всеми доступными способами. Трясущиеся руки, расшатанная концентрация, чрезмерная поспешность – все это она видела четче с каждой минутой, но вряд ли у нее сейчас есть шанс его остановить или убедить не спешить. Что-что, а одно у Остина получалось отлично – выглядеть фанатиком, живущим ради дела, лишение которого приведет к наихудшим последствиям как для него, так и для того, чьи руки повлияли на это. Света была на подстраховке, он быстро объяснил ее функции, больше напоминающие работу подмастерья, а в данном случае – чуть ли не медсестры. Сигнал был подан, показатели стабильны, саркофаг разрешил открытие.
Отсоединив все крепления на лице, они позволили Питеру начать дышать самостоятельно, хотя тот еще не пришел в себя, но организм начинал функционировать, о чем отлично передавали датчики на его теле в виде приклеенных круглых сенсоров по всему корпусу. Пока он еще был под низкой температурой, Остин аккуратно вытащил его и положил на стол, сразу же расстегнув специальный мешок, закрывающий тело Питера по самую шею, напоминающий скафандр, покрытый сенсорами и много чем еще, что Свете было неведомо. Словно белое одеяло, которое Остин снял и оголил корпус Питера, где уже визуально были заметны изменения тела: часть кожи покрывалась или сама превращалась в крепкую скорлупу. Внезапно Свету накрыло понимание ее ошибочности в суждении Остина и всей связанной с Питером истории, ведь она всерьез ожидала обмана, предполагая, что у единственного в отряде просто поехала крыша, чему нельзя было не удивиться, зная станцию и видя то, как сильно он изменился. Все было правдой, буквально все. Питер выглядел плохо, на его теле уже появились странные следы, словно кожа стала съеживаться, а вокруг колотой раны на левой руке уже что-то начало пульсировать.
– Он скоро может проснуться, нам надо быстро вводить лекарство. – Остин стал нервничать, отчего она была уверена, что, будь у него возможность, он бы потирал лицо и глаза постоянно. Но не успел он даже взять шприц, как вдруг показатели подскочили, вызвав сильнейший сердечный ритм и конвульсии. Компьютер кричал громче самих мыслей, пока Остин пытался понять причину таких резких изменений, просматривая показатели на всех экранах перед его глазами. Неизвестно как, но сквозь этот внезапно нахлынувший хаос к ее ушам смог пробиться вопль, настолько неожиданный и казавшийся неестественным, насколько легко можно было бы свести его на слуховые галлюцинации. Все же Питер и Остин были перед ней и оба не издавали похожих звуков: один был в критическом состоянии, второй, если и произносил звуки, то лишь ругательные. Все происходило невероятно быстро, отчего стоило попытаться вытряхнуть из головы этот краткий, но невероятно звучащий вопль, оглядываясь вокруг, но источник сразу же показался в поле зрения, выйдя из дверей соседней палаты.
Не отвлеки Портера на какое-то мгновение критическое состояние Питера, Света не успела бы увидеть в его глазах не только страшную боль от не менее страшного метода освобождения путем отрубания левой кисти, где даже сквозь грубо обмотанные тряпки капала багровая кровь, но и, что не менее опасно, его фанатичную жажду побега из ненавистного ему места, от ненавистных ему людей. Все происходило настолько неестественно, насколько Света готова была поклясться, что наблюдала за последующими событиями со стороны: только двери открылись, ознаменовав окончательный побег Портера, как Света тут же побежала за ним, слыша за спиной удаляющийся крик Остина, нуждающегося в ее помощи.
ГЛАВА 36
Невероятная упрямость Портера – та единственная черта, роднившая его со Светой до уровня заслуженного уважения: все же отрубить себе кисть руки требует невероятной силы, как физической, так и моральной, и это еще вкупе с тем, что сделал он это в месте, где выживание всегда на повестке дня. Хотя, как сейчас она отлично понимает, если в физической силе он теперь будет в значительной степени проигрывать, то вот в скорости равных найти ему будет трудно: он легче, а стимул – самый немыслимый. Но, несмотря на отставание в шагах десяти, Свете помогает уверенно преследовать его та самая капающая с обрубка кровь, иначе в этом лабиринте он бы уже спрятался не хуже запуганной крысы в многоквартирном доме. Множество поворотов, новых и новых дверей
