камеры пустовали, только в самой левой, куда доставал взгляд, ближе к стоящему на посту охраннику смутно угадывался человек в чёрной униформе, точно такой же, как на охраннике и том парне, с которым исследователи впервые столкнулись в тупике-нужнике.
— Пап! — робко позвал он.
— Я здесь, Дюш, — раздался голос слева.
Охранник отошёл от поста, треснул палкой по одной из решёток и громко произнёс по-русски:
— Молчать! Разговаривать запрещено!
Между палкой и решёткой проскочил электрический разряд. Да, тут всё серьёзно… Удовлетворившись наступившей тишиной, «чёрный» развернулся и возвратился на пост. Впрочем, долго она не продлилась — охранник принял строевую стойку, одновременно доставая ключи, зазвенела металлическая цепочка, которой связка крепилась к одежде. Двое новых «чёрных» дождались, пока из клетки выйдет Сергей Владимирович, зафиксировали ему руки за спиной и увели.
А вот теперь было долго, не меньше пары часов. Процедура повторилась, только теперь забрали отца, а дядю Серёжу вернули в камеру. «Водили на допрос, похоже», — с высоты своего небогатого опыта и пары прочитанных книг догадался Андрей.
С отцом возились гораздо меньше, и уже примерно через час пришли за парнем. Уходя под конвоем, он обратил внимание, что Мединцева-старшего посадили в то же помещение, что и дядю Серёжу.
— Имя, фамилия.
— Андрей Мединцев.
— Кем вам приходится Александр Мединцев?
— Отец.
— Кем вам приходится Сергей Буркин?
— Друг отца. Не родственник.
— Полных лет?
— В ноябре будет…
— Полных лет на текущий момент!
Проводивший допрос офицер в чёрном раздражённо повысил голос.
— Семнадцать.
— Кем вам приходится Марина Долгова?
— Кто?..
— Вопросы здесь задаю я! Отвечать!
— Я не знаю такую.
— Alemoitell vel ensiri?
— Что? Извините, я не понял.
— Кто такие македониане?
— Это… подземный народ… с которыми состоялся контакт… около месяца назад. Точно не могу сказать, мы в пещере…
— Кто такие геты?
— Не знаю.
— Перечислите известных вам лиц на этой фотографии.
В руках Андрея оказалась большая и очень чёткая, резкая картинка. На ней были запечатлены какие-то очень серьёзные, хмурые люди, сидящие за трибунами в большом зале. Фотограф снимал с крайней левой точки зрительских мест — в правой части снимка угадывался ряд кресел, как в кинотеатре, но от людей видны были только ноги. За трибуной взгляд выхватил первое знакомое лицо, парень указал на него пальцем.
— Рэм Бугенвиль.
— Кто ещё?
Ещё?.. Пожилой мужчина. Ещё один пожилой, но крепкий, мощный мужчина. Молодой мужчина. Красивая девушка. Очень красивая. Чёрт!.. Андрей почувствовал, что вспотели ладони — верный признак волнения. Она была просто невероятно красива, и чёткое фото прекрасно передало все черты лица.
— Вам знакома эта monsoeno?
— Нет.
— Почему вы так взволновались? Вы лжёте и знаете её?
— Нет. Просто…
— Что?
— Я бы на ней женился!
Он выпалил это, сам не ожидая. Офицер впервые улыбнулся.
— Понятно. Знаком ли вам кто-то ещё?
— Нет.
— Смотрите не только на трибуну.
Кто здесь есть кроме заседающих? Охранники. Двое по правую сторону, двое по левую. Чёрная униформа, однако, совсем не похожая на ту, которую носил офицер и солдаты, захватившие их. Рукоятки мечей у всех за спиной, а не в ножнах слева на поясе. Бластеры в кобуре. Похожие люди обычно присутствовали в свите того же регента и попадали в объективы земных телекамер.
Офицер потерял терпение.
— Вот этот человек вам знаком?
Он ткнул пальцем в дальнего охранника по левую сторону от трибуны. Достаточно молод, в униформе, как и остальные, ничем не отличается. Лицо повёрнуто в профиль. Ой… Какой знакомый профиль…
— Он… похож на меня. Сильно похож. Но это не я, клянусь!
— Кем вам приходится Марина Ивановна?
— Никем. Я её не знаю.
— Кто такой Рест Аурей?
— Один из этих?..
— Кем вам приходится Роман Долгов?
— Я не знаю его.
Офицер мурыжил его ещё час, задавая похожие вопросы. Под конец Андрей отупел окончательно и отвечал вяло, рассеянно. Появление в кабинете нового персонажа он пропустил.
— Райнер, хватит, — прогудел из-под круглого наглухо закрытого шлема голос, — меня юноша должен знать.
Андрей повернул голову. Мужчина был высокого роста, в оригинальной броне, перед которой делился на четыре зеркальных квадрата, два сверху, два снизу, в плаще с серебристым подбоем и закрытом шлеме с синей прозрачной пластинкой, прикрывающей глаза.
— Я не вижу вашего лица. И вас тоже не знаю. Только форма отличается.
Минутное молчание.
— Итоги тестов, monsoero, — протянул офицер какие-то бумаги.
— Я примерно представляю, что там. Ладно, сыграем в открытую.
Он со вздохом снял шлем, проделав для этого несколько манипуляций. Тёмные волосы, незнакомое лицо мужчины средних лет.
— Ты действительно меня не знаешь?
— Нет.
— Несовпадений и искажения фактов не зафиксировано, — вставил офицер.
— Замечательно. Как ты, говоришь, тебя зовут?
— Андрей Александрович Мединцев.
— Анри Стетервиль. Совпадает только имя, я думаю, в вашей стране оно распространено?
— Наверное. В моём классе тёзок не было, в параллельном — сразу двое.
— Ладно, я подумаю, что с этим можно сделать. Вызову завтра. Отведите его обратно.
— А можно…
— Есть вопросы? Задавай.
— В тюрьме не очень комфортно…
Мужчина расхохотался, хлопая себя руками по бёдрам.
— Нет, ты слышал, Райнер? Твою lenten считают тюрьмой!
— Это lenten, молодой человек, — проговорил офицер, — карантинное помещение. В ваших воинских частях есть неполный аналог, как это слово?
Он пощёлкал пальцами.
— Гауптвахта. Слово, заимствованное из другого языка. К тому же, не совсем подходящее.
— В ваших частях там держат солдат, совершивших правонарушения. У нас — карантин, как по болезни, так и по… несовместимости. Временное пристанище, изолятор. Впрочем, если кто-то нарушит дисциплину, его тоже отправляют туда.
— Нам запретили разговаривать…
— Правильно, а ещё рассадили в разные помещения по одну сторону коридора, чтобы вы не могли сговориться о показаниях. Видишь ли, юноша. Молодой человек, столь похожий на тебя, больше не является обычным или необычным, как преторианец, охранником. Впрочем, поговорим завтра.
— Вечер в хату! Добра ворам…
— Ты чего несёшь? — отец Андрея дал звонкий подзатыльник дяде Серёже, тот аж руками всплеснул, — где этого нахватался? Не нужно нам здесь… романтики. Тебя долго не было, Дюш.
— Допрашивали…
— Я только одного не понял, — сказал Сергей, потирая затылок, — зачем нам совали фотографию?
— Там один из охранников на меня похож. Сильно.
— И это, конечно, не ты?
— Конечно, нет. Когда бы я успел?
Андрей обвёл взглядом новую камеру. Она была просторнее, чем первая, но так же грубо обработанная и с примитивными удобствами. И лежак не один, а целых четыре.
— Они сказали, что это не тюрьма, а что-то вроде гауптвахты при гарнизоне. Просто нас надо было допросить и исключить сговор.
— О как.
— Да пошутил я, пошутил!
— А что ещё сказали?
— Что поговорим завтра. Не
