дел с другими абонентами.
В конце концов, я решил проявить терпение. Тем более, что ничего другого мне и не оставалось: меня по-прежнему удерживали в информационном вакууме.
И эта изоляция продлилась куда дольше, чем я ожидал. Практически, до самого прибытия на нашу базу.
Меня, несмотря на все протесты, поместили в госпиталь. Такая мера казалась чрезмерной: я ведь только что ходил на задание. Однако же, сославшись на какие-то внутренние правила и установления, очередная медсестра, вежливо улыбаясь, напомнила мне об ограничениях прав, которые действуют в отношении военнослужащих в военное время.
Несмотря на то, что я был зол, спорить с ней я не стал. Представил, как это выглядело бы со стороны — и постарался успокоиться.
В госпитале хорошо кормили. Я понял, что за время наших с Рубином приключений уже начал забывать, какой бывает нормальная еда.
И вот в первый день после обеда я лежу расслабленный на койке в своём боксе, смотрю какой-то старый сериал по локальной сети. Что-то про подростков, которые друг с другом бьются на островах. Оружие у них занятное: деревянное, но превращающееся в железное как только его обладатель осознаёт своё желание убивать.
На самой интересной сцене в бокс заходит начальник учебного центра, и ещё один незнакомый мне генерал.
Я рефлекторно вскочил с кровати, но Владимир Петрович помахал рукой, мол, сиди, и сказал:
— Мы не на параде, присядь. Конечно, по-хорошему бы при личном составе и в торжественной обстановке — но мы не в том месте служим, верно? Дмитрий Евгеньевич?
— Так точно! — ответил я, присаживаясь на краешек кровати.
— Евгений Павлович ознакомился с твоим личным делом. Говорит, впечатлён, — продолжал начальник учебного центра. — Кстати, он новый руководитель твоего Управления, и твой начальник.
Генерал протянул мне руку и молча пожал мою ладонь, глядя в глаза.
— Мы тут, собственно, для чего, — сказал он, после чего залез в папку, которую принёс с собой, и достал маленькую красную коробочку. — Это вот твоя награда. Приказ подписан. За то, что образцы добыл.
— Служу России! — ответил я, после чего принял коробочку и хотел положить её на тумбочку, но генерал остановил меня.
— Нет, ты открой, — сказал он.
Конечно, я знал, как выглядит Орден Мужества, и это был именно он.
— Говорить о награждении нельзя, — сказал генерал. — Приказ совсекретный. Так что никаких торжественных собраний, увы. Документы позже заберёшь в кадрах.
— Понял, — кивнул я, испытывая сложную гамму чувств.
С одной стороны — всё-таки высокая награда, с другой… похоже, у меня случился приступ чего-то, очень похожего на синдром самозванца.
Как бы то ни было, награду я спрятал, и никому показывать не стал.
А на следующий день я одновременно встретился с женой и Рубином.
Собственно, она привела его ко мне в палату. Да, он уже уверенно стоял на ногах, и это меня насторожило: я даже думал пожаловаться на то, что меня, здорового человека, насильно держат взаперти, а тяжело раненому позволяют вот так запросто шататься по госпитальному отсеку.
— Если что — ему правда можно, — пояснила Ольга после того, как мы хорошенько обнялись и поцеловались. — Просто увидела, как ты смотришь, — улыбнулась она.
— А как он смотрит? — заинтересовался напарник.
— С осуждением, — улыбнулась Ольга.
— Ты уже забыл, как умирать собирался, а? — спросил я.
— Новая терапия, — за Рубина ответила Ольга. — Активно внедряем. Регенерация на основе стволовых клеток.
— О как… — я почесал подбородок, на котором успела вырасти самая настоящая борода.
— Рекомендована активность. С завтрашнего дня даже ЛФК.
— Ну… тогда, пожалуй, рад.
— Тебя выпишут сегодня, — сказала Оля, — так что ждём дома.
— А меня? — заинтересовался Рубин.
— А тебя завтра.
Ольга улыбнулась ему, а тот в ответ ощерился во все тридцать два.
— Вот это отлично!
— Амбулаторный режим, о службе ещё неделю даже не думай. И потом, я хочу поговорить с твоим руководством насчёт отпуска.
— Да я нормально! — возразил Рубин.
— А Наташа говорит, что полгода тебя не видела дольше пары часов, — Оля развела руками.
— Выходит, познакомились уже…
— Тут сложно не познакомиться! Два дня всё приёмное выдерживало атаки.
— Она… такая, да, — улыбнулся Рубин.
— В общем, есть предложение собраться завтра у нас, — сказала Ольга.
— Отличная идея! — улыбнулся я и посмотрел на напарника, — ты как?
— С женой поговорю, — дипломатично ответил тот. — Дочку не всегда есть на кого оставить, поэтому…
— Приходите все вместе! Детям найдётся, чем заняться, — предложила Ольга.
— Спасибо, — кивнул Рубин.
— Ну всё, засиделась с вами, а у меня ещё обход, — сказала Ольга, после чего чмокнула меня в щёку и вышла из палаты.
— Подумать только, а ещё они хотели, чтобы мы ничего друг о друге не знали… — задумчиво произнёс Рубин, глядя в закрытую дверь.
— Ситуация меняется, — улыбнулся я.
— Знаешь… наверно, я этому, скорее, рад. Как-то по-человечески, что ли. В нашем городке тоже всегда было принято дружить семьями.
— Кстати, а где остальные ребята из твоего… твоей… как это правильно в авиации? Эскадрьильи?
— Отряда, — поправил напарник. — Ну я единственный, который отбор по физическим и психологическим данным прошёл на переподготовку для задания… насколько мне известно. А вообще нас разделили. Контакты официально запрещены. И это, в общем-то, тоже понятно…
— Да… не всегда времена меняются туда, куда бы хотелось… — заметил я.
— Это точно.
— Слушай, что там с операцией? Я так понял, наши гору штурмовали? — спросил я. — Просто
