на освещённую стену.
— Мне мои люди важны. Я за них всё готов сделать. В это я верю, а во всю вашу ерунду нет. Я ведь всё знаю про вас. И про тебя, и про Расима, и про Александеру. И про Фангата, бандюгана твоего. И про всю эту колду. Каждый, мать вашу, на себя тянет. Расиму хорошо — мне плохо, людям Плюхи хорошо — шахтёрам плохо. А мне от всех вас тошно.
Фермер замолчал.
— Короче, давай на этом закончим, — добавил он. — Кто бы не пришел к власти, я так и останусь начальником фермеров, а тебе мне предложить нечего. Через три дня я больше не буду видеть тебя на заседаниях, и это меня устраивает.
Люций с улыбкой смотрел на него. Тирада красивая, вот только он знал, что у Глухаря дома был смартфон. Зачем он ему, в игрухи играть? И что у него личный телек с плеером, и шкаф, полный шмоток. Зачем ему это, если никому не покажешь?
— Уверен? — улыбнулся Люций. Он со вздохом взвесил ключи на руки, а потом бросил их Глухарю. — Давай так, я знаю, что больше не буду комендантом, даже пытаться не буду. Но если ты поддержишь моего кандидата, тачка твоя. И пост начальника фермеров твой, никто на него не претендует.
Колебания Глухаря были недолгими. Он сжал ключи и засунул их в карман.
— Договорились. Но учти, если кинешь, я тебя живым в бак с кислотой засуну.
— Вот это разговор, — Люций встал и протянул руку. — Машину заглуши. Аккумулятор состояние стоит.
* * *
До вечера Люций провалялся в помещении отдыха шахтёров.
Это была небольшая комната, как и другие, вырубленная в пустой породе. Тут были вентиляция, так что воздух был свежим. Здесь стояли столы, скамейки, вдоль стен были устроены топчаны. На одном из таких и развалился Люций, подложив под голову свитер.
Ближе к вечеру появился Расим, притащив чайник и две чашки.
— Помнишь, недавно я к тебе заходил за чем. У тебя две ложки осталось, ты мне обе отдал. Я сберёг.
Шахтер сел, разлив напиток по кружкам, достал из кармана хлеб, завёрнутый в ткань.
— С машиной это ты хитро придумал, — сказал он, — понятно, Глухарь и Александера теперь на ножах будут.
Люций кивнул. Машина была подарком отца начальника охраны. Александера всё-таки завалил службу тогда, через год после основания Сибая. У Люция был шанс избавиться от опостылевшего мажора, но отец снова попросил за сына, подарив машину. Люций спрятал её в шахте до лучших времён, которые так и не наступили.
— Что теперь?
— Теперь задачка посложнее. Помнишь, как я Александеру чуть не отлупил, тогда ещё, на вокзале?
Расим кивнул.
— Вот и я помню. А вот он, похоже, подзабыл. Сейчас я ему ещё раз вломлю, но чужими руками. Всё готов отдать, лишь бы увидеть, как он проиграет.
Из туннеля послышались шаги и появился знакомый пожилой шахтёр в сопровождении настороженного Дмитрия.
— Да садись, садись! — приглашающе сказал Расим.
Люций налил ему чаю. Тот понюхал и с подозрением выпил.
— Что надо? — буркнул он.
— Знаешь, вот просто хотел поговорить, — ответил Люций. — Мы же с тобой уже пару лет не говорили с глазу на глаз? Забился ты на станцию, к тебе и не подойти. Помнишь, как раньше-то сидели под бутылочку?
Дима кивнул.
— Да, сидели. Вот только тогда и мы были другими, и Сибай был куда лучше.
Люций скривился.
— Да, тут ты прав. Но сейчас другой вопрос у меня к тебе, — вкрадчиво сказал Люций. — Ты хочешь быть комендантом?
За четыре дня до выборов Хворост собрал совещание в «Гудке» — ангаре на краю станции. Это был сваренный из мусора ангар с парой утеплённых комнат, построенный над тупиком путей на станции. Позади ангара был овраг, полный острого, опасного железа, а по сторонам, вдоль забора, был навален разный хлам, так что сюда можно было прийти незамеченным. Место это было уединённое, далёкое как от охраны, так и возможных стукачей среди своих — в самый раз для собраний.
Ким пришёл вместе с Муркой — они вдвоём чинили прожекторы на стене Внешнего города, когда появился связной с сообщением о встрече. Они пришли первые, тут не было никого, и они включили обогреватель. Через двадцать минут появился Хворост, он пришёл со стороны дальних ворот в периметре станции. Последними просочились Море и Залив, они ждали на Станции и вальяжно пришли последними. Залив тут же выкрутил обогреватель на максимум и сел перед ним на корточки, отогревая руки. Марина закурила, сев на диван, пуская струйки дыма в потолок.
Ещё в комитете была Луиза, и она была единственным человеком, о котором со страхом и уважением отзывались и народники, и Карина. Он так и не понял, кто она, но основная доля денег для революционеров приходила от неё. Она не состояла в комитете, но, насколько понял Ким, уже много лет оказывала огромную поддержку. Хворост однажды признался, что без неё Комитета не было бы.
— Пожрать принёс кто? — спросила Мурка.
Заговорщики переглянулись. В который раз Ким подумал, что в хозяйственном отношении все они были бесталанными.
— Естественно, на вас-то надежды нет, — проворчала девушка, вытащив из-под куртки завёрнутый в ткань деревенский хлеб. Она успела поменяться с кем-то из Заповедника на патроны, пока Ким за двоих отсвечивал на стене. Если бы кто-то из городских увидел, точно поднял бы бучу — в столовой подавали лишь жидкий суп. Тема еды в последние дни стала главнейшей в Сибае — паникёры всерьёз говорили о близости голода.
Хворост достал травяной сбор, который курил вместо табака, набил трубку и комитет в который раз погрузился в бессмысленные споры об операции. До выборов оставалось всего два дня, никто не сомневался, что сразу после выборов будут беспорядки. Плохо было то, что горожане в массе своей были безидейными людьми, и надежд, что они, пользуюсь численностью, сомнут охрану, не было. Конечно, существовал актив среди шахтеров и фермеров, который можно и нужно было использовать.
У Хвороста были подвязки среди боевых групп шахтёров — если их вооружить, они готовы были заблокировать шахту и Внешний Город. Пётр вёл работу с активом фермеров — с их помощью они должны были заблокировать фермы и жилую часть города.
После блокировки жилой части, шахт и ферм, Мурка должна будет устроить пожары во Внешнем Городе, чтобы
