на легком ветерке. Произошла удивительная метаморфоза: сначала исчезла одежда, потом стало словно бы таять тело, так что вскоре остался один белеющий скелет, а там и он исчез, осталась только проплешина в траве, будто выжженной до земли, – очертания только что лежавшего здесь тела.
– Походное погребение, – покривил губы Грайт. – На нас троих тоже достаточно запасено, разве что тот, кто останется в живых последним, может не успеть, но тут уж ничего не поделаешь… Ага, поднялась на ноги. Пора побыстрее отсюда убираться, а то еще нагрянет стража – они порой усердно гоняются за разбойниками… Подорожные у нас в полном порядке, но лишние объяснения ни к чему…
Вскоре мы были в седлах. Коня Лага Грайт привязал к седлу одного из вьючных, покрутил головой:
– Чуть нескладно получается: седел четыре, а всадников только трое… Ладно, это еще не основание задавать охотникам неудобные вопросы…
Временами я посматривал на Алатиэль, стараясь делать это незаметно (как и Грайт). Никаких оснований для беспокойства не было: она оставалась хмурой, сумрачной, и только…
Примерно через полчаса невдалеке, меж деревьями, показалось небольшое озеро с прозрачной чистой водой – и Грайт, к некоторому моему удивлению, решительно повернул коня туда, хотя никакой необходимости вроде бы не было, мы совсем недавно напоили коней и наполнили фляги.
Однако он повел себя так, словно нам предстоял внеурочный привал: захлестнул поводья своего коня в кольцо с длинным железным шипом и каблуком вогнал его в землю. Я уже успел привыкнуть, что так всегда поступают на привалах, а потому дисциплинированно поступил так же, чуточку отстав от опередившей меня Алатиэль.
Озеро было метров ста в диаметре, не особенно глубокое – даже в центре его виднелись россыпи окатанных камешков на дне и длинные пучки похожих на ленты водорослей, меж которыми промелькивали струйки серебристых рыбок. У песчаного берега лежали на спокойной воде зеленые листья, большие, глянцевито-блестящие, с синими цветами наподобие кувшинок. Красивое было место, любой художник-пейзажист соблазнился бы.
Грайт попробовал воду ладонью, удовлетворенно хмыкнул:
– Ну конечно, теплая, солнцем прогретая… – и достал из седельной сумы большое белое полотенце, свернул и положил на желтый песок у воды. – Алатиэль, можешь искупаться…
– Ой, Грайт, спасибо! – воскликнула она уже почти весело. – А как у нас со временем?
– Времени предостаточно, – ободрил Грайт. – В таких озерах не бывает водяников, так что резвись смело…
– А если бы и был! – фыркнула Алатиэль. – Меня еще маленькой старухи в деревне научили надежному заклинанию против водяников. Я его в прошлом году на одном испробовала в Куретайских озерах. Шарахнулся, будто его ошпарили, в воду булькнул так, что, не будь это водяник, можно сказать, что он утоп. И больше не показывался.
– Ты, как всегда, неподражаема, – сказал Грайт своим обычным насмешливым тоном. – И не поискала его захоронку с золотом? Говорят, у водяника всегда есть такая…
Грамотно он держался – не сюсюкал и не гладил по головке.
– Нужна мне его захоронка! – сказала Алатиэль, державшаяся уже почти как обычно. – Вот если бы там был меч Итагера…
– Никто пока что его не нашел, – сказал Грайт.
И присел на бугорок, повернувшись к озеру спиной. Я поступил так же. Вскоре послышался плеск воды, потом, судя по звукам, Алатиэль прыгнула на невеликую глубину и поплыла к тому берегу.
– Ей купание пойдет на пользу, – негромко сказал мне Грайт. – Поможет быстрее прийти в себя. В поместье ее родителей большое озеро, и несколько поколений детей сызмальства из него не вылезали. Особенно Алатиэль, она плавать научилась раньше, чем ходить. У нее даже прозвище из-за любви к воде – Озерная Дева. Есть такие сказочные хозяйки озер, рек и даже больших ручьев. В отличие от водяников, людям не стараются вредить, наоборот, иногда одаривают любовью молодых рыцарей. Некоторые считают, что они и в самом деле когда-то обитали в водах, и я склонен верить. – Он усмехнулся. – Потому что в этих сказках порой любовь Девы приносит рыцарю одни несчастья – но не смертельные, а вроде лютой тоски на всю оставшуюся жизнь, если Дева рыцаря бросает. Я почему-то склонен верить, что сказки с несчастливым концом как раз и отражают былую действительность. Как бы там ни было, прозвище у Алатиэль красивое, это не Свинцовый Монумент…
Мы помолчали. От озера больше не доносилось плеска воды, и я чуточку обеспокоенно посмотрел на Грайта. Он понял, усмехнулся:
– Когда Алатиэль в воде, да еще в таком спокойном месте, за нее не нужно беспокоиться. Чистый водяник. Нырнула и рассматривает дно… Хорошая девушка, надежная, с характером, можно на нее во всем полагаться, особенно теперь, когда у нее на счету первый… Потом пойдет легче, если потребуется снова… Знаешь… Не стоит при ней упоминать, но я хочу, чтобы ты относился к ней предельно серьезно, не смотрел на нее как на легкомысленную девчонку с романтическими фантазиями в голове. Она однажды прошла последнее испытание на пути в полноправные члены Братства. Было оно таким…
– Я знаю, – сказал я. – Она мне сегодня рассказала.
– Вот как? – поднял брови Грайт. – Значит, посчитала нужным. Интересно, ты после этого стал относиться к ней серьезнее?
– Вот именно что, – сказал я.
– Значит, она рассчитала правильно, она умница. Есть одна вещь, которую она не знает и никогда не узнает. Тот человек, что обязан был охранять ее в таверне, оказался мерзавцем. Нет, он был верным членом Братства, но кое в чем оказался мерзавцем… Тот пузатый купец был его знакомым прихвостнем. Есть у нас такие – щедро платят за возможность общаться с дворянином почти на равных, в дорогих тавернах, веселых домах, на скачках. И немало небогатых дворян терпят возле себя прихвостней, иногда целую свиту. Однажды этот брюхан увидел Алатиэль и, понимаешь ли, воспылал. Шансов у него не было ни малейших. Что греха таить, иные небогатые дворяночки в глубокой тайне отзываются на звон золота в чьих угодно руках, но Алатиэль из богатой семьи. Прежде чем она отправилась на испытание, ее оберегатель за пригоршню золота выдал секрет купцу и устроил так, что тот и оказался ее покупателем… Никаких тайн Братства он не выдал – сказал купцу, что блудливой девочке из богатой семьи захотелось развлечься. Случается и такое…
– Алатиэль говорила, его потом убили в поединке…
– Я его и убил, – без усмешки сказал Грайт. – Как только узнал. Все было проделано в строгом согласии с кодексом о поединках, никто не узнал истинной причины, и в Братстве тоже. Я убежден, что человек, однажды сделавший маленькую подлость, способен и на большую, если подвернется искушение…
Я
