То же помещение, за зеркальной стеной.
В крохотную комнатку набилось очень много любопытных господ. Тут была и Ермакова, которая взяла под негласный контроль юношу, и Старостелецкий, который уже десять раз пожалел, что поддался уговорам Натальи Геннадьевны, и Белозеров, и Звездочет. На единственном стуле сидел сам директор института Алексей Максимович Горький, который любил, когда его называли просто Макс, однако все упорно продолжали величать его по имени-отчеству.
Все с замиранием смотрели, как маги готовили Кузнецова к ускоренному поднятию ранга.
— Опаздываете, дорогой Сергей Михайлович, — в мертвой тишине произнес Горький и повернулся к закрытой двери.
Через секунду она распахнулась, и на пороге показался усатый великан.
— От вас и на том свете не укрыться, Алексей Максимович, — добродушно прогремел генерал Кутузов, перешагнул порог и хлопнул дверью. — Разрешите без официоза, ваша светлость?
— Как обычно, Сережа, тут все свои, — слегка махнул на него добродушный старик, и генерал кинулся здороваться со всеми присутствующими.
Для всех в Империи он оставался суровым военным, который вел себя подобающе статусу и рангу, но в этой комнате собрались те, с кем он мог расслабиться и поговорить без лишних церемоний. Так же как и во времена давно ушедшей юности.
— Ну здравствуйте, Алексей Максимович! — радостно тряся руку, загромыхал Кутузов. — Как ваши мемуары?
— В процессе, Сереженька, в процессе, — отмахнулся он. — И называйте меня Макс, прошу!
Его взгляд упал на единственную даму, которая слегка поежилась. Эта властная, строгая и хитрая женщина всегда терялась при виде здоровяка стоило генералу показаться перед публикой.
— Наташенька! Сколько лет, сколько зим! — И не церемонясь, Кутузов крепко обнял Ермакову. Той пришлось даже активировать магический доспех, иначе пара ребер точно бы сломалось. — Когда ты уже заглянешь к нам? Марфа уже замучила с расспросами: когда приедет Ермакова? Ты же обещала!
— Сергей, как только, так сразу, — залилась она краской и поспешно отвернулась.
Теперь настала очередь профессора Старостелецкого.
— Валерьян Валерьевич, голубчик! — И того тоже настигли крепкие генеральские объятия. Кутузов склонился к уху Старостелецкого и постарался проговорить как можно тише, однако его шепот услышали все: — Почему бы после процедуры нам не пропустить пару капель вашей потрясающей настойки?
— Кхем-кхем… — неловко поправил очки Валерьян Валерьевич. — Пожалуй-с. Благодарю.
— Я бы тоже присоединился, — ухмыльнулся замдиректора.
— Еще бы! Иди-ка сюда! — бросился на него Кутузов и начал мять ему бока. — Все молодишься, черт? Уже песок сыпется, а ты все никак не уймешься, принцесса? Ба, еще и косичку, как баба, заплел!
— Куда красивее твоих кудрявых бровей, старый хрен!
И они оба засмеялись. Однако, поймав на себе укоризненный взгляд директора, Звездочет откашлялся и умолк.
— Лучше поздоровайся со своим старым учеником, — кивнул он на Белозерова.
— Здравствуйте, Сергей Михайлович, — учтиво поклонился тот. Он старался держаться тихо в присутствии высокородных, хотя появление старого учителя немного расслабило Белозерова.
— Васька, черт! — И опять генерал полез ломать ребра, мять бока и целовать щеки.
Их горячие лобзания прервал тихий, но строгий голос Горького.
— Попрошу отложить приветствия на потом, Сережа. Начинают.
И только сейчас Кутузов увидел «пациента» в окне.
— Опа! Снова этот⁈ — удивленно воскликнул Кутузов.
Все разом уставились на него.
— Долгая история, — отмахнулся Сергей Михайлович. — Однако… неделя и буст? Что за чертовщина?
— Именно, — коротко ответила Ермакова и подошла к стеклу, где начался процесс.
Тело Михаила выгнуло дугой, на шее и лбу вздулись вены. Он мужественно держался, пусть и давалось ему это нелегко. Начался долгий процесс проработки каналов.
— Знаете, — вдруг произнес Кутузов. — А ведь этот парень выдержал мое рукопожатие…
Ермакова закатила глаза, Звездочет цокнул языком, а у Белозерова взлетели брови.
— Ты еще не угомонился? — спросил замдиректора. — Не надоело?
— Ну, а что такого? — развел руками генерал, наблюдая за парнем, которого трясло как в лихорадке. — Но дело не в этом…
— Так он что сделал тебя? — лукаво спросил Горький.
— Как вы?.. Да, я влил в него половину энергии, но этот хлюст только ухмылялся и подтрунивал надо мной!
— Как же вы познакомились? — хитро прищурилась Ермакова. — Неужели он подбил клинья и к твоей…
— Военная тайна! — оборвал ее вспыхнувший Кутузов и продолжил: — Алексей Максимович, у этого парня великий талант! Может, он даже переплюнет…
— Уже переплюнул Сашин рекорд, — вставила Ермакова, гордо вскинув нос.
— А предрасположенность?
Никто не ответил, делая вид, что увлечены процессом буста. Все в комнате были ознакомлены с результатами теста. Все, кроме генерала.
— Вы издеваетесь⁈ — прогремел Кутузов. — Не томите!
— Сережа, тише… — усмехнулся директор. — У этого молодого человека предрасположенность ко всем существующим видам магии.
— Что за бред⁈ Вы в своем уме?
— Сережа, ты, конечно, генерал армии, но не забывай, с кем разговариваешь. — Добродушный тон Горького не изменился. Однако все почувствовали на себе колоссальное давление. Только на секунду, но директор напомнил, кто тут главный.
— Простите, Алексей Максимович, — склонил голову генерал. — Виноват-с. Но… Как же так?
— Сам не понимаю, Сережа, сам не понимаю… Но факт есть факт.
— Кстати, раз уж заговорили. Как там Саша? — спросил Кутузов, решив уйти со скользкой темы.
У Звездочета завибрировал телефон, и он не спеша ответил.
— Я слышала, Саша у северного пояса, — сказала Ермакова. — Хотя, зная его, долго он там не задержится…
— Сто лет его не видел… Повидать бы…
— ЧТО! КАК ДАВНО? — закричал Звездочет в трубку.
— Что произошло? — заволновались присутствующие.
— Беда, — произнес Звездочет и первым рванул к двери, потеряв всякий интерес к происходящему.
* * *
Сколько времени прошло в этом забвении? Бесконечный круговорот боли, который не давал даже секунды отдохнуть ни телу, ни духу. Даже Лора, мелькавшая у меня в сознании, не смогла отвлечь меня от страданий. По венам текла раскаленная лава. Плоть проворачивали через мясорубку, кости дробили молотами. Однако где-то на задворках сознания я понимал, что все пройдет. Надо перетерпеть. Ради силы.
Перед глазами проплывали смутные образы, но не было уверенности, сон это или явь.
Помню лицо Маши, которая поцеловала меня в щеку. Дима и Света в крови… Что происходит…
— Вы уверены, что он справится быстрее? — говорил кто-то, но я так и не разобрал кто именно.
Я погрузился в себя. Попробовал заглушить боль и посмотреть на свое вместилище. Времени было хоть ложкой черпай.
Кроме темноты и боли, поначалу ничего не было видно. Но потом постепенно передо мной начали появляться картины…
Наконец-то удалось увидеть вместилище энергии. Я не знал, была ли это игра воображения, либо мозг подобрал нужные ассоциации.
Я стоял на раскаленном белом песке, на берегу огромного моря. Вода была ярко красной, волны почти доходили до моих босых ног. Солнце приятно грело, легкий бриз давал небольшую прохладу.
— Как же ты долго!
Оглянувшись, я увидел Лору. Лежит себе на песке в откровенном купальнике, чертовка. Пара ниточек и больше ничего. Голубые волосы слегка парят над песком, тело блестит от крема для загара.
— Дай угадаю. Это и есть мое внутреннее вместилище магии, которое мой мозг спроецировал на основе воспоминаний? — сказал я, принимая у нее из рук крем.
— В точку, — подмигнула Лора. — Люблю это место. Оно появилось, когда ты впитал первый кристалл. Сначала это было небольшое озеро, а теперь посмотри — конца края не видно!
— И что мне тут делать? Разве я не должен стойко переносить все тяготы и лишения буста?
— Кто тебе это сказал? Вон, смотри! — она ткнула пальчиком в небо.
Ага, а это у нас магические каналы. Они, как паутина, опутали собой небо до самого горизонта. По ним проходили импульсы, делая из плавных линий острые углы. Они ломались, перестраивались.
— Не нравится мне это…
— Все в твоих руках, — улыбнулась Лора и напялила на глаза
