Он был немного взвинчен после разговора с министром. – Не спрашивайте у меня ничего, я сам знаю не более вашего.
– Наверное, завтра на совете вам всё скажут, – предположил Дорфус.
– Очень на то надеюсь.
После офицеры ушли, а он пошёл в свои покои и стал ждать прихода Максимилиана и Брунхильды. Но время подошло к ужину, а никаких вестей из замка не было.
Он спустился вниз в обеденную залу, поужинал и остался там скоротать вечер в кругу своих офицеров, за которых потом опять пришлось заплатить. Потом они разошлись спать, и уже к ночи он сидел в зале почти один – пара каких-то сеньоров, приехавших по делам в столицу, выпивала и тихонько разговаривала о делах, но и сеньоры ушли. Вот и все посетители.
Генерал бы тоже уже ушёл спать, как сделали два сеньора, но он всё ещё сидел, назло сонному лакею, с наполовину пустой кружкой пива. Во-первых, Волков сейчас не заснул бы из-за своей бессонницы. Стоило ему подумать на ночь о чём-то тревожном – и со сном можно попрощаться. А тревожиться у него поводы имелись, и к тому же он ждал Максимилиана. Ну не мог же он остаться ночевать во дворце. И прапорщик, хоть уже и к полуночи, но всё-таки вернулся.
– Графиня так и не соизволила меня принять.
– Как не соизволила? – возмутился генерал.
– Не соизволила, – повторил офицер. – Сначала меня не пускали на третий этаж, потом я объяснил, что ищу графиню, но она с герцогом и какой-то девицей и другими господами уже сели ужинать, а потом они звали музыкантов, слушали музыку и поэтов. А потом она ушла спать, передала, что поговорит со мною завтра.
– Передала?
– Конечно, передала, мне с ней и словом не удалось перекинуться.
– Через кого же она вам это передала?
– Через своего красавчика-секретаря, я общался с нею только через этого спесивого осла.
– Надо было дать ему в морду как следует, – зло произнёс генерал.
– Очень жаль, что вы мне не сказали этого до того, как я отправился во дворец.
* * *
На следующее утро он сам попытался найти графиню в зам и узнал, что она в покоях герцога. «Непонятно, герцог же завёл себе шестнадцатилетнюю любовницу, какого дьявола Брунхильда от него не отходит?». А графиня, наглая дрянь, высокомерно через секретаря передала, что занята. Генерал готов был взбеситься, готов был избить этого сопляка Гюнтензау, но сдержался. Просто не захотел устраивать скандал во дворце и привлекать к себе и графине излишнее внимание. Поэтому отошёл от него и стал дожидаться начала совета.
Он и предположить не мог, что совет при Его Высочестве соберёт всех первых лиц земли Ребенрее. Тут были и его друзья барон фон Реддернауф с канцлером Фезенклевером, были и его недруги – обер-прокурор граф Вильбург, епископ вильбургский, распорядитель двора камергер Кюн и недавно образовавшийся недруг маршал цу Коппенхаузен. Также были здесь и нейтральные к нему люди, такие как первый казначей Нагель и ещё пара важнейших в государстве сановников.
Странное дело, но все его недруги, ещё вчера желавшие ему всяческих неприятностей, вовсе не отворачивались от него, напротив, кивали ему. Нет, не радушно, но раскланивались с ним вполне себе вежливо.
И даже епископ его благословил, и негодяй Кюн, устраивавший ещё несколько дней назад генералу мелкие подлости, такие как отмена бала в городской ратуше, теперь низко поклонился ему первый.
Да, придворная жизнь – она такова. Даже вонзая тебе стилет в бок, эти господа будут кланяться и улыбаться. Главное при дворе – соблюдать приличия. Приличия!
Герцог не заставил своих сановников долго себя ждать; едва на колокольне рядом с замком ударил колокол, как из залы вышел секретарь и произнёс:
– Господа советники Его Высочества и приглашённые на совет, принц просит вас пройти в залу совета.
Зная о правилах этикета, генерал, чтобы не попасть в глупую ситуацию, даже не пошевелился. Пусть первые люди двора войдут и рассядутся, он никак не хотел сесть на чужое место. Но он напрасно волновался, к нему подошёл всё тот же секретарь, предложил пройти и указал на стул в самом конце длинного стола:
– Прошу вас, генерал.
Волков встал у стула, как и все другие сановники. Садиться, пока принц не попросил об этом, никто не смел. А мимо него как раз проходил министр фон Реддернауф. И он, подойдя сзади, совсем по-приятельски обхватил генерала за плечи и прошептал ему на ухо:
– Принц будет вас просить об услуге. Постарайтесь не отказываться сразу, подумайте сначала.
И, сказав это, даже не дав Волкову обернуться или что-то ответить, пошёл к своему стулу.
«Принц будет просить об услуге? Не отказываться? А о какой услуге меня собирается просить принц?». Удивление было первым чувством, что посетило его после слов Реддернауфа. Потом дурацкая гордость озарила его всего на одну секунду: ну а как же, Его Высочество будет просить его об услуге, – а потом до него дошёл и скрытый смысл этих слов. Просьба будет явно не самой простой.
Герцог же не стал тянуть и, усевшись в большое кресло, оббитое красным бархатом, предложил сесть и всем остальным. И как только все расселись, сразу начал:
– Господа… – он сделал паузу. Оглядел всех вокруг. – Я пригласил вас для решения насущного вопроса. И недавние события подтолкнули нас к быстрейшему его решению. Вы, наверное, понимаете… Я, конечно же, говорю о городе Фёренбурге, который лишь волею Провидения избежал нашествия безбожников.
«Интересно, герцог упомянет, что частью провидения был я?», – подумал Волков. Подумал и почему-то не удивился, что принц так про него и не вспомнил, а продолжал:
– Думаю, всей этой зимней войны и не было бы, если бы в городе еретики не имели столько союзников, – тут герцог повернулся к обер-прокурору. – Граф, сколько в городе еретиков?
– Мои шпионы говорят, что каждый пятый или даже каждый четвёртый; многие видные семейства отринули церковь.
Вот тут, на этих словах его давнего неприятеля, и мелькнула у генерала первая догадка. Кажется, он начинал понимать, зачем его сюда пригласили.
– Именно они и есть преданное войско еретиков, что уже находится в стенах города. И готово в нужный момент прийти внешнему врагу на помощь, – продолжал обер-прокурор. – Они уже не боятся ничего, собирают отряды, вооружаются, оскорбляют нашу святую Матерь Церковь и даже угрожают святым отцам. Они устраивают распри и безнаказанно задирают честных людей. Доходит до того, что праведным людям эти безбожники запрещают проезжать по своим улицам и провозить по ним товары. Наши купцы постоянно жалуются. Ведь многие улицы,
