Ознакомительная версия.
— Мы, — сказал Майор. — Наоборот.
— А какая разница? — сказала Домнушка. Голос у неё был низкий и не соответствовал маленькому телу. — Аура у вас одинаковая, карма аналогичная, цвет радужки схожий, напряжение биополя сопоставимое…
— Матушка, — проникновенно сказал Печкин. — Едино Фемиде служим слепошарой, без гнева и пристрастия. Не сочти за труд, идентифицируй нам этого злодея…
И указал на Черентая, съёжившегося перед пронзительным взором русской Ванги.
Домнушка сняла круглые очки, протёрла их шалью и снова воззрилась на воришку.
— Вижу… — грозно сказала она. — Вижу, что… Что вы с ним сделали, негодяи? Мальчик мой, что они с тобой сделали?
Она вскочила, и оказалось, что тщедушное тельце было всего лишь манекеном, а ростом Домнушка была повыше Печкина.
— Это не он, — сказал журналист. — А тот, кого вы имеете в виду, шлёт вам поклон, Кира Петровна…
Кира Петровна Мошкова, она же Домнушка, 77 лет
Юноша всё верно вам сказал, точнее — как он знал. Как ему позволили знать.
Своих детей у меня никогда не было. Двоих мужей я потеряла. Одного убило государство, другого — просто бандиты, без полномочий. Когда этот мальчик появился в «Глубоком сне», я вдруг сразу поняла — не выйдет он отсюда.
У меня в библиотеке персонал устроил что-то вроде чайного клуба — от начальства скрывались, приходили просто поболтать, так что тайн для меня не существовало. Я весьма органично вписалась в этот элитный дурдом.
Только не вздумайте произнести это слово при ком-нибудь из больных! Санаторий у нас, санаторий. Когда-то здесь была усадьба графа Редкозубова. Не смейтесь, дворянские фамилии частенько звучат весьма забавно в сочетании с титулом. До сих пор сохранилось несколько лип от господской усадьбы. Конечно, прежней красоты не вернуть, но уж сделали, что смогли.
И в библиотеке есть несколько графских книг, не всё успели извести на самокрутки. Даже прижизненное издание «Путешествия» Радищева тут было! Эту книгу предки мои в руках держали и матушку императрицу поминали русским словом!
А надобно вам знать, что предок мой — декабрист Пётр Илларионович Мошков. Не самый известный, не самый громкий. Если считать, что Движение 14 декабря — это всего лишь «сто прапорщиков», то он был где-то девяносто девятым. Тем не менее в нашем роду в его честь одного из мужчин непременно называли Петром. И все Петры выживали! Вы, нынешние, не представляете, какой была тогда детская смертность. Это сейчас мамочки сходят с ума, выхаживая самых безнадёжных, а в те времена было просто: схоронила, повыла, забыла, нового понесла. Хоть крестьянка, хоть княгиня…
Вы меня как-то останавливайте, что ли, если я отвлекусь. Нечасто бывают у меня достойные собеседники. А обсуждать с санитарками новости города Кошкина мне смертная тоска.
Так вот. Юноша. Так у нас и повелось — Юноша и Юноша. Очень уж молодо он тогда выглядел. Я как вашего Павла Эмильевича увидела, так сердце и обмерло. Пропал мой мальчик. Спился, истаскался, опустился… Так и странствовал все эти годы — без имени, без родных, с искалеченной памятью…
Слава Богу, что это не так. Но всё-таки сходство поразительное. Словно кто-то взял близнецов, дал им разные судьбы и решил посмотреть, что из этого получится.
Наверное, я воспитывала Юношу неправильно. В нынешнем веке нет места таким чистым сердцам, да и в двадцатом веке тоже не было. «Но если он скажет: „солги“ — солги. Но если он скажет: „убей“ — убей, это не для человека». А ведь поэт написал, и не из последних!
Я-то надеялась, что через несколько лет Юноша всё же как-то приспособится, сумеет самостоятельно выжить в таком маленьком захолустном городке. Да хотя бы сменит меня в библиотеке — чем для него не работа!
Павел Эмильевич, извольте вынуть из кармана бронзового дракончика! Да-да, я видела! Нет, это не мой мальчик. Тому бы в голову не пришло взять чужую вещь…
Ну, господин Каргин, это уж слишком! Поздно его затрещинами воспитывать! Лёгкие телесные наказания уместны в более раннем возрасте, а теперь они способны только озлобить вашего подопечного…
Так вот, отпускала я Юношу в мир не с лёгким сердцем и до срока. Да ещё с таким спутником! Но альтернатива была вовсе уж неприемлемой. Обязательно приспособила бы его эта организация к какому-нибудь грязному делу, использовала его чистоту и наивность для умножения зла…
Но зло всё равно свершилось. Бедный мальчик поверил Сильверу и все эти годы терзался чувством вины. Поэтому и стал выполнять свою благородную миссию в вашей проклятой Зоне… Надеялся искупить…
Постарайтесь сообщить ему как можно скорее, что я жива и санитары все налицо, кроме уволившихся и померших естественной смертью от алкоголизма. Пьют у нас тут. И в санатории, и в городе. Ах, уже познакомились? Поздравляю.
А по поводу обстоятельств появления Юноши не могу вам сказать ничего определённого. В моём чайном клубе собирались все городские слухи и сплетни, но были они столь нелепы и противоречивы, что выстроить из них ясную и разумную картину я так и не смогла. Сами посудите — брошенный в леске у въезда в город «роллс-ройс», битком набитый долларами! Таинственное исчезновение этих долларов! Перестрелка милиции с большой бандой! Похищение профессора Сметанича!
Я считаю, что денег никаких не было, а перестрелка произошла между самими милиционерами из-за автомобиля.
Погиб тогдашний начальник милиции майор Щербатых. По официальной версии — от бандитской пули. А по-моему, продали наши церберы «роллс-ройс» в областном центре, загуляли и устроили «русскую рулетку». Тоже мне — гусары в маренго!
Правда, какие-то типы время от времени появляются в городке, всё чего-то выискивают, расспрашивают… Подпольных миллионеров ищут — это у нас-то!
И с профессором Сметаничем мне всё ясно. Никто его не похищал и не пытал. Наверняка он выведал под пентоталом у кого-то из скорбных головой олигархов номер банковского счёта и сбежал с медсестрой Капустиной. Та ещё была штучка. Недаром они у меня в читальном зале все глянцевые журналы замусолили. Должно быть, подыскивали себе подходящее бунгало в тропиках.
Да, старушка я злоязычная, этого не отнимешь. А ведь профессор Сметанич меня сюда и пристроил… Ох, грехи наши тяжкие…
Но вернёмся к нашему ягнёнку. Юноша оказался довольно начитанным, но где, когда и при каких обстоятельствах прочитал, к примеру, «Капитанскую дочку» — припомнить никак не мог. Да, ещё он Стивенсона особенно любил. Не «Остров сокровищ», а «Доктор Джекил и мистер Хайд».
Ознакомительная версия.
