Обгрызенная костяной гончей рука у Лески все еще кровоточила – кожа и мясо были кое‑где содраны почти до кости.
Набор лечебных артефактов вполне справлялся – «янтарик» мало того что способствовал быстрой регенерации поврежденных тканей, так еще и убирал заражение, а «магнето» останавливало кровотечение.
Тут же один черноволосый худой сталкер приматывал «магнето» к окровавленной шее другого, бритого наголо, приговаривая:
– Терпи, Сорока, сейчас мы тебя подремонтируем… Еще пару «бусинок», и будешь как новенький.
Бритый лишь молча скрежетал зубами. Зато его сосед, смуглый и горбоносый, низ лица которого был в кровавых волдырях – след плевка василиска, матерился по‑русски и по‑своему. Языка Шквал не знал, но интонация была вполне понятна.
Медсестра, молодая, в берцах не по размеру, берете и новомодном, с погонами сержанта, форменном платье от Юдашкина, сейчас особо нелепо выглядящем, умело бинтовала голову полицейскому в забрызганном кровью комбезе. Он стонал и всхлипывал.
Тут же торчала санитарная «Газель» защитного цвета с красным крестом. На пороге машины стоял чемоданчик с инструментами, в глубине которого тускло отсвечивала хирургическая сталь: скальпели, турникеты, пинцеты… Рядом – беспорядочная мешанина ампул, тюбиков и таблеточных упаковок.
Возле машины с потерянным видом бродил немолодой лейтенант медслужбы. Из мобилизованных, а может, беженец‑контрактник (сейчас многие стремятся в армию – хоть какое‑то дело, да и крыша над головой). Он явно не знал, что делать. Только жалобно тявкал в телефон:
– Нужны аппараты для переливания крови и инфузионной терапии, срочно!.. И аппараты искусственного дыхания. Нужны кровезаменители, хотя бы физраствор. Какие препараты? Любые! Я даже кордимида не нашел! Артефактами прикажете обходиться? Так и обходятся, а я в этом шарлатанстве не понимаю…
И в самом деле, в Зонах своя медицина. Вместо пенициллина – «стеклорез», вместо йода и зеленки – сок «разрывника», вместо бинтов – «магнето» или «глобула».
За те четверть часа, пока Шквал здесь был, двое умерли, но остальные шли на поправку.
Он вернулся на позицию ждать новой атаки…
* * *
И нарастающую дрожь почвы он в первый момент воспринял как очередной выброс.
Обороняющиеся тревожно загомонили и заоглядывались, но признаков нового нашествия не было.
Зато земля вздрагивала все сильнее. По полотну шоссе побежали трещины. Они смыкались друг с другом, разбрасывая черную крошку асфальта.
Затем придорожный ларек покачнулся и ушел в землю тонущим кораблем.
Края воронки осыпались. И гигантская туша медленно выползала наружу, волоча закованное в хитиновую чешую тело. Осыпалась земля с ходивших шатунами сочленений, грозно дергались жвалы. Дракс! Старый знакомый! Они редко выходят из воды, но могли довольно долго жить и на суше.
Мутантное чудище повернулось к Шквалу и, окончательно выбравшись из‑под земли, двинулось на него. А гранаты кончились.
Шестиметровое тело на множестве ножек. Панцирь, блестящий, как вороненая сталь, измазан в глине. Пилообразные передние лапы и чуткие щупы антенн, пытающиеся поймать направление. Жвалы интенсивно работали.
Его движения были медлительны. Его броня – неуязвима. Пули отскакивали от пластин панциря. Не зря из них делали бронежилеты даже на продажу. А у них ни «Мухи», ни завалящей «лимонки».
«Да сделайте что‑нибудь!» – захотелось ему заорать во весь голос.
И судьба услышала – воздух рассекла свистящая плеть и взревела вибрация обмоток. Подоспел Гамбургер со своей гауссовкой. Рассеченный дымящийся панцирь дракса обнажил серо‑желтую широкую трубу пищевода и судорожно трепещущие мышцы, все еще перекачивающие гемолимфу. Упало наземь недоразвитое крыло – отличительный признак молодняка.
Но за этим драксом полезли еще. Их тщетно поливали автоматным огнем, двоих окатили огнесмесью, кого‑то прибили из РПГ.
А вот у оборонявшихся уже не стало ни гранат, ни даже бутылок с бензином. А к ним ползут аж два панцирных мутанта.
– Давай мочи их из своего бластера, чего ждешь? – бросил Шквал Гамбургеру, опершемуся на свое оружие.
– Не могу, винтовка не выдержит!
– Стреляй, идиот! – хлестнул его по физиономии Шквал. – Ты свой «Гаусс» в гроб положишь себе, что ли?
Электромагнитный агрегат замолотил по врагу, опустошая короб и быстро разогреваясь. От него пошел дым, а потом он брызнул разрядами. Гамбургер еле успел отскочить от треноги за какой‑то миг до того, как полыхнувшие вольтовы дуги разметали вокруг облако капель расплавленного металла.
Однако дело было сделано – все драксы замерли, истекая остро пахнущей жижей из множества дырок.
Следующая колонна мутантов появилась через десять минут – секунда в секунду.
Не доходя до села километра с чем‑то, плотная масса тварей начала разворачиваться по фронту, явно собираясь замкнуть кольцо вокруг них, а может, даже попытаться форсировать водохранилище вплавь.
«Вот теперь – все!» – прочел Шквал в глазах товарищей.
И в этот момент над их головами раздался реактивный гром, в который вплетался свист винтов. Из‑за облачной хмари самолеты не были видны, но Шквал угадал по звуку и удивился. Им на выручку прислали не старых знакомых – Су‑25, не Су‑27 и даже не новейшие Су‑34. Над их головами ложились на боевой курс гиганты Ту‑95.
Он еще успел подумать: как, интересно, пилоты смогут вслепую попасть по цели без авианаводчиков в месте, где радары безбожно врут, но затем, срывая голос, инстинктивно скомандовал что‑то. То ли «Воздух!», то ли «Ложись!». Буквально через мгновение на них обрушилась ударная волна от взрыва множества авиабомб, так что воистину земля под ногами подпрыгнула, завибрировала, заходила ходуном.
Это были не обычные фугаски – огненные полусферы куполами адских храмов выстроились перед их позициями, уходя в глубь Зоны. Шквал невольно присвистнул – в ход пошли боеприпасы объемного взрыва. Да судя по всему, не простые, а самые тяжелые. «Молот» – новейшая разработка, сжигавшая все в радиусе трехсот метров.
Закрыв хмурое небо, все заволокла взметнувшаяся в воздух серая пыль. Удаляющийся гул сообщил, что «медведи», выполнив с блеском роль «кавалерии из‑за холмов», улетели, не став тратить горючее на второй заход. И так ребятам спасибо. Полеты над Зоной – дело опасное.
А в штабном КУНГе генерал Стрелецкий устало откинулся в кресле. Он только что использовал последний резерв – один удар спецбоеприпасами Особой смоленской авиадивизии дальнего действия. Резерв, данный ему ровно два часа назад личным приказом президента, до которого он сумел‑таки дозвониться, наплевав на субординацию. И теперь генерал ощущал, что воистину сделал все, что мог.
