* * *
…Они ждали, но с той стороны больше никто не появлялся. Вероятно, «молоты» убили всех, а возможно, инстинкт самосохранения возобладал даже у сведенных Диким Гоном с ума мутантов, и те удирают сейчас куда глаза глядят.
Сталкеры молча сидели среди гор стреляных гильз и пятен крови, как будто не веря, что живы и все кончилось.
А потом появились вороны. Казалось, они слетелись со всей округи. Тяжело захлопали крылья, заслоняя небо. Птицы расселись по крышам, распластались на асфальте, накрывая тела мутантов и зомби черно‑серыми крыльями. Они жрали, выдирали куски плоти, довольно каркая, дрались за особо лакомый кусок или просто торопливо заглатывали пищу …
Стучали и щелкали клювы. Чавкала расклевываемая, раздираемая плоть, уже начавшая протухать, – мутанты вне Зоны часто разлагаются почти сразу. Хрустели кости и хрящи…
Птицы не обращали внимания на людей, хотя Шквалу казалось, что они нет‑нет, да и посматривают в их сторону с этаким нехорошим интересом.
В наступившей тишине люди наконец поднялись и, поддерживая друг друга, побрели через мост в сторону городка. На месте остались лишь раненые да десяток местных жителей – собрать и похоронить останки защитников.
* * *
Их отряд медленно пересекал Конаково. Мимо по пустынным улицам иногда проскакивали армейские «Уралы» и «МАЗы», мощно порыкивая двигателями. У обочины валялись расстрелянные волкуны – штук десять. Одинокая тварь, припадая на перебитую ногу, метнулась за угол и там залегла. Видно, отсутствие энергии Зоны уже сказалось. И все эти уродцы останутся тут на верную смерть.
Им встречались брошенные машины. Иногда с разбитыми стеклами и залитыми кровью салонами – все сплошь новенькие иномарки. От выброса электроника сдохла.
Несколько раз проехали советские «старички» – «Волги», «Жигули», «копейки».
Мелкий дождь сменился ливнем, волосы промокли, и капли скатывались за шиворот. Они накинули капюшоны, а Жук достал из разбитой витрины зонтик и раскрыл его над головой. Невдалеке показалась обгорелая и искореженная громадина боевой машины разграждения. Длинный суставчатый кран обреченно ткнулся в раскуроченный асфальт, а сорванная бронерубка раздавила заднюю часть корпуса сгоревшей старой «Мазды», и та стала на попа. Пара зомби, танцевавших вокруг инженерной машины какой‑то нелепый танец, слово слепые, ищущие вход внутрь бронебульдозера, синхронно замерли и развернулись в их стороны. Не спеша Капитан разрядил им в головы «макаров» – два последних патрона, и зашвырнул опустошенный «ствол» в канализационную решетку.
Где‑то на окраинах слышались выстрелы, несколько раз гремел трещоткой КПВТ (вероятно, с брони палили в не успевших удрать детей Зоны).
На улицах попадались зомби. А много их миновало реку, однако! Живые трупы никак не реагировали на движущиеся машины и людей, лишь вяло перемещаясь без цели или вообще замерев, как в кататонии. Наверное, подумал Шквал, энергия, их питавшая, ослабла, и скоро они умрут окончательно. Мертвецы – свежие и изуродованные тлением, – бродящие по улицам обычного города, давно перестали шокировать его. Горожане уже начали очистку от них Конаково, объединившись в стихийные группы зачистки. Вооруженные гладкостволом, а иногда просто топорами, палками и камнями, они яростно, вымещая минувший уже страх, били бродячие трупы по головам и бросали на месте.
«А ты бы, дядя, нам был бы нелишним у моста!» – с неожиданной злостью мелькнуло у Шквала при виде мужика, выцеливавшего из «Сайги» одуревшего растерянного псана.
Два или три раза сталкеры замечали каких‑то темных личностей, шаривших у упокоенных мертвецов по карманам. А однажды спугнули подростков, пытавшихся снять с вяло отбивающегося зомбака в полицейской форме слегка уже ржавый «укорот» (его они добавили к своему арсеналу).
По дороге от них как‑то отстали товарищи. Последними свалила команда младшего сержанта, заметив пустое разгромленное кафе, где на прилавке стояли ящики с баночным пивом.
– Братья, а куда мы идем? И долго еще нам идти? – нарушил молчание угрюмо сопевший Капитан. Леска глянул на него, но по обыкновению промолчал.
– Еще полчаса, брат. Есть тут одно место, где передохнем, – бросил Шквал.
Они пошли дальше. Ливень потушил основные пожары, но дымящиеся кое‑где развалины домов продолжали забивать воздух запахом гари.
И вот Конаково осталось позади. Несчастное, испуганное, но спасенное. Спасенное ими. Ими. Теми, кто остался там, у моста и на передовой позиции. И Бобром с его замечательной пушкой. И сержантом, любителем пива, с его ребятами. И летчиками, не испугавшимися летать над Зоной, над которой, бывало, и спутники глохли. И многими другими.
«Все‑таки мы это сделали!» – подумал Шквал и улыбнулся пересохшими губами.
Было легко, усталости ни малейшей. Завтра, может быть, накатит смертельная усталость после запредельного напряжения и депрессняк, который никакой водкой не вылечить. Но пока можно жить и радоваться…
Глава 15
Московская Зона, окрестности г. Конаково
Жук, кряхтя и постанывая, дотащился до панцирной металлической кровати и в изнеможении свалился на нее. Жалобно скрипнули пружины.
Странно, подумалось Шквалу, как могли сохраниться здесь кровати? Что тут раньше‑то было? Наверное, спальня то ли для мальчиков, то ли для девочек такого‑то отряда. А может, какой‑нибудь изолятор. Хотя нет, как он помнил из собственного детства, медчасти в пионерских лагерях были довольно‑таки небольшими. Дети априори не должны болеть в летних оздоровительных заведениях.
Лагерь «Ромашка» был небольшим по территории и не сильно загруженным строениями. Два или три одноэтажных корпуса, где, судя по всему, размещались дети. Двухэтажный домик, наверное, для администрации‑бухгалтерии‑библиотеки. Довольно большая столовая с исковерканными столами и скамейками и почти разнесенной вдребезги кухней. И полусожженная летняя эстрада.
Вероятно, прежним владельцем лагеря было какое‑либо из конаковских предприятий, осваивавшее территорию еще с советских времен. С той легендарной поры остались пара статуй пионеров с горнами и барабанами, ныне имевших жалкий вид. У трубача отсутствовала голова, и горн, свисающий над обломками шеи, смотрелся чуть жутковато, напоминая о виденных недавно в Конаково зомбаках. У барабанщика отсутствовали руки с палочками и одна нога.
– Стойкий оловянный солдатик, – невесело пошутил Капитан.
От недавних времен осталась бетонная стела с триколором и цитатой из какой‑то речи президента, стоявшая рядом с замощенной плитами площадкой, предназначенной для проведения построений, смотров и линеек. О чем говорил гарант, разобрать уже было почти невозможно – краска на стеле облупилась и потемнела. Но вроде говорилось о том, каким должен быть настоящий гражданин.
