Большие космические крейсеры способные в течение часа стереть с лица земли многомиллионный город, ввиду своей сокрушительной мощи участия в боевых действиях не принимали, являясь взаимным сдерживающим фактором. Все понимали, если дело дойдёт до них, планета превратится в выжженную пустыню.
В космосе велись бои местного значения по захвату чужих территорий. Колонистам, пожалуй, приходилось хуже всех, ведь оставить обжитую колонию означало умереть: за энергетическими куполами лежали безжизненные пустоши не приспособленных для жизни планет. Покинуть колонии и вернуться на Землю смогли немногие. Остальные были вынуждены отдаться на милость захватчикам и продолжать работать уже на них или геройски погибать без всякой надежды на помощь. Многочисленным шахтам в этих колониях противники старались не причинять вреда, так как все нуждались в ресурсах.
Все участники необъявленной войны внутренне готовились к войне настоящей, большой, какой не было более шестидесяти лет. Готовились, сознавая всю катастрофичность её последствий, но словно ведомые злым роком, послушно шаг за шагом приближались к неизбежному, внутренне содрогаясь от понимания падения в пропасть гибели цивилизации. Может быть, только это ещё сдерживало всех? Но любой отдавал себе отчёт, что бесконечно так продолжаться не может, кто-то всё равно начнёт первым. И этот первый получит неоспоримые преимущества от внезапности сокрушительного удара по врагу. Каждый хотел получить эти преимущества, все желали быть первыми и любой понимал, что обратного пути не будет.
Для оказавшихся в зоне боёв катастрофа уже наступила. Разрушенные города, гибель близких, рухнувший привычный миропорядок, голод, страх и смерть. Для них всё уже началось и в представлении многих хуже стать уже не могло. Отовсюду в ещё мирные города хлынули беженцы. Цены на жильё подскочили до заоблачных. За ассигнации, на которые раньше можно было купить жильё почти на вип-ярусе, сейчас невозможно стало приобрести скромный угол сразу над уровнем энергетических уловителей. Людям, привыкшим к комфорту, роскоши, ко всему самому лучшему, сорвавшимся с насиженных мест вип-ярусов, приходилось ютиться, где придётся. Это сильно било по их самолюбию, но тем, кто был беднее, приходилось ещё хуже. До них почти никому не было дела. Часть беженцев, не найдя приюта в городах, потянулась на их обширные свалки, отбивая у местных нищих и бездомных бродяг территорию для себя.
На улицах бесчинствовали банды, почти открыто грабя никем не защищённых граждан. У лейтенанта Тора Пеекка и других честных полицейских работы прибавилось. А вот сержанту Пипу Леессу не повезло: он совсем потерял чувство меры, обирая вынужденных переселенцев, и те, обозлённые, забили его насмерть. Тело сержанта пару дней валялось, пока его не убрали уличные службы.
Сит Куулл, оставшись без работы, всё же пошёл в помощники к старому Пату, чему тот очень обрадовался и стал натаскивать ученика, обучая всем хитростям и осторожности пребывания в чреве небоскрёба. Куулл с непривычки морщился и воротил нос от струящихся отовсюду сомнительных ароматов. А старик лишь ухмылялся, иногда искренне не понимая, чего там Сит опять унюхал, лично он, Пат, не чувствует ничего.
Элл Ламматт после нейтрализации своего шефа тоже осталась без средств к существованию, но это продолжалось недолго. Умение варить чай и кофе ей очень пригодилось и она устроилась в дорогой ресторан, где состоятельные вип-персоны в порыве отчаяния, горького веселья и бесшабашности просаживали состояния, со дня на день ожидая катастрофы.
Из Временных плоскостей в срочном порядке начали отзывать сотрудников, опасаясь сбоя связи из-за возможных боевых действий. Сам Кристалл Времени взяли под такую усиленную охрану, что ей позавидовали бы и руководство расколотого Сообщества, и верхушка Коалиции, вместе взятые.
Майор Поолл, как и многие другие офицеры, подал в отставку, не приняв нового режима и не поверив в виновность своего Директора.
Рит постоянно находился рядом с Эсс, её беременность протекала с осложнениями. Он очень беспокоился и за жену, и за будущего ребёнка. Родители Эсс не находили места, опекая дочь и поддерживая зятя.
Свою квартиру молодым пришлось продать, чтобы иметь средства. Оперативные расходы майора на микрочипы никто не возместил, его семейный бюджет получил губительную по последствиям пробоину и шёл ко дну.
Эсс выглядела плохо, стала нервной и раздражительной. Майор всячески ограждал её от внешнего негатива, льющегося потоком с информационных каналов, бесконечно смакующих нелёгкую жизнь беженцев на улицах мегаполисов, их скандалы и драки, настоящие бойни тех же беженцев, не нашедших места в городах, с бродягами на свалках.
Передавали новости с полей сражений, показывая усталых грязных солдат, разбитую и сожженную технику, переполненные ранеными военные госпитали и больницы, куда начали поступать мирные граждане из-за эпидемий, вспыхивающих в местах наибольшего скопления людей.
Сообщали о патриотично настроенной части молодёжи, рвущейся на фронт, создающей какие-то центры, где собравшиеся скандировали не менее патриотичные лозунги.
Последователи декадентства при первой возможности везде и всюду нервно и громко декламировали свои опусы.
Маргиналы создавали свои социальные группы, внося дополнительную дестабилизацию в пошатнувшуюся структуру общества.
Также в новостях говорили об общей системе распределения в городах, которая оказалась не рассчитанной на беженцев, счета их персональных карт не были включены в процедуру заказов тех мегаполисов, куда они прибыли, спасаясь от войны. Поэтому в срочном порядке создавались временные пункты процедуры заказов, где все беженцы могли получить необходимое. Но продуктов и остального на всех всё равно не хватало. Наверняка некто причастные создали искусственный дефицит, наживаясь на общей беде.
В мегаполисах пустовали магазины, торговые центры и фирмы, растерявшие клиентов, так как повсюду ввели режим комендантского часа.
Нервозность от ожидания ещё более худшего, всеобщая раздражительность и даже озлобленность, желание за счёт других вырвать преимущества для себя и своей семьи, повсеместно вспыхивающие из-за пустяков конфликты накаляли обстановку всё более и более. Вся конфедерация замерла в предчувствии предстоящих лишений и горя, в ожидании апокалипсиса.
Бес в своей эпохе уже видел и пережил всё это, когда только начинались первые волнения россиян и уйгуров, недовольных политикой диктатора.
Здесь всё повторялось почти в точности, с той лишь разницей, что временная плоскость была другая, но люди-то остались теми же, как и в его эпохе. Знакомое и даже привычное чувство тревоги и ощущение близкой опасности вновь заполнили всю его суть, питая кровь адреналином, заставляя сердце биться чаще.
