в лазарет. Осколки разбитых дверей хрустели под ногами. Лазарет как вымер. Все сбежали? Только доктор Кивела не оставила свой пост… А у меня даже не было возможности поблагодарить ее за попытку защитить маму.
С быстро бьющимся сердцем я шел за папой. Тот приблизился к занавеске, за которой лежала мама. Кровь доктора Кивелы капала с когтистой руки. В этот миг я пожалел, что не убил его тогда, в лаборатории, когда имел такой шанс. Я увидел в этом вампире отца, позволил глупой сентиментальности взять верх. Цена оказалась слишком высока. У этой твари нет ничего общего с папой. Джеймс Принсло хорошо относился к доктору Кивеле и другим охотникам, которых этот вампир со своими дружками бессердечно убивал.
– Эй, ты! – закричал я.
Папа… Нет, Джеймс, обернулся. Его глаза горели красным, подбородок и шея залиты кровью.
– Проваливай!
– Ни за что. Ты ее не получишь.
– Ты не убьешь меня.
– Еще как убью, – я стиснул мачете в руках.
– Неужели? Тогда почему не сделал этого раньше?
– Потому что не понял, что ты на самом деле. Монстр!
Джеймс ухмыльнулся, продемонстрировав клыки.
– Хорошо, если ты веришь, что сможешь убить меня без своей подружки – попробуй.
Никаких колебаний. Никаких заминок. Никаких сомнений. Я бросился вперед с клинком наперевес, чтобы снести вампиру голову. Так нужно.
Джеймс увернулся от мачете. Он чертовски быстр – но не быстрее меня. Я развернулся, чиркнув мачете по той руке Джеймса, которая заканчивалась культей.
Он обнажил клыки.
– Это все, на что ты способен?
Джеймс снова кинулся на меня и сбил с ног. Падая, мы опрокинули металлическую тележку. Пластыри, бинты, канюли и прочие медицинские приспособления посыпались на пол.
От удара у меня перехватило дыхание, позвоночник пронзило болью. Я жадно хватал ртом воздух.
– Я же предупреждал, что тебе не выиграть, – прошипел Джеймс, сидевший сверху. Он беспощадно сдавил мне горло, прямо как несколько дней назад в лаборатории.
Но на этот раз я подготовился. Перехватив обеими руками лапу вампира, я оторвал ее от шеи. От когтей на коже остались царапины, но это не важно. Стиснув зубы, я боролся с Джеймсом и собственной болью.
Мне удалось отвести руку вампира. Улыбнувшись, я обхватил его ногами и перевернулся, повторив прием, который применил в лаборатории. Теперь уже я сидел сверху и смотрел на него. В его лице, как в зеркале, я видел себя через двадцать лет.
– Жаль, что все заканчивается так, – с этими словами я занес кинжал.
– Мне тоже, – оскалился в усмешке Джеймс и со всей силы всадил мне в шею шприц, который выпал из мусорного ведра, которое мы сшибли вместе с тележкой.
Я закричал, на несколько мгновений полностью поглощенный болью.
Джеймс скинул меня и быстро встал на ноги.
Вытащив шприц, к счастью, оказавшийся пустым, я хотел схватить Джеймса, но было слишком поздно. Он отскочил от меня и отодвинул занавеску. Теперь вампир с мачете в руках навис над мамой, которую не потревожили ни хаос, ни бойня, творящиеся вокруг.
Я сделал шаг к Джеймсу.
– Стоять! – зарычал он.
Я замер.
– Подойдешь ближе, она умрет.
Внутри все заледенело.
– Чего ты хочешь?
– Чтобы ты свалил!
Краем глаза я уловил движение. Доктор Кивела. Но это не настоящая врач, сидевшая неподалеку от нас на больничной койке, а Кевин, принявший ее облик. Это я понял не только потому, что доктор Кивела была мертва, но и по огонькам в глазах посланца смерти.
Мне снова стало дурно – по многим причинам. Кевин здесь, и это значит лишь одно. В ближайшее время кто-то умрет: я или мама.
– Уходи, Уорден, – снова потребовал Джеймс.
– Не могу.
– Увы, тогда мне придется убить Эмму… – он занес мачете.
– Нет! – я снова подался вперед, но замер. – Не надо!
– Тогда сгинь.
Я не знал, что делать. Останусь – и Джеймс убьет маму. Уйду… с огромной вероятностью он сделает то же самое. Зачем она ему? Мама – охотница на вампиров, лежит в коме. Обратить ее, чтобы провести вместе оставшуюся вечность, не получится.
Я в ужасе поискал глазами Кевина. Посланцы смерти всегда держат нейтралитет, но он – мой друг и может что-нибудь предпринять, с его-то силой! В горле пересохло.
Кевин смотрел то на Джеймса, то на меня.
– Умоляю, – прошептал я почти беззвучно.
Он вздохнул.
– Ладно… Но только один раз.
Доктор Кивела растворилась в воздухе, а в следующую секунду мама вытянула руку и схватила Джеймса за горло. От страха тот выронил мачете и попытался вырваться, но куда там. Мама слишком сильна. Свободной рукой она избавилась от канюль и трубок, подсоединенных к телу, и свесила ноги с края кровати.
Я в полной растерянности наблюдал за происходящим. Между сердцем и разумом разгорелась борьба. Я заставил себя вспомнить, что это не мама, а Кевин, который на время позаимствовал ее тело, чтобы помочь мне.
Он впечатал Джеймса в стену. Тот изо всех сил пытался убрать руку с шеи, но безуспешно. Задохнуться Джеймс не мог, потому что вампиры дышат исключительно по привычке и не нуждаются в кислороде.
– Уорден, – позвал Кевин.
Слышать мамин голос было не менее ошеломляюще, чем видеть, как она двигается.
Я стряхнул оцепенение. Сердце норовило выскочить из груди. Подняв мачете, я подошел к Джеймсу. Он извивался в хватке Кевина, но ничего не мог сделать. Я видел, что с каждым моим шагом, страх в его глазах все усиливался.
Трясясь, вампир дернул головой.
– Уорден, нет! Не нужно!
– Нужно. Кевин, отпусти его.
Тот послушался.
Я занес мачете, целясь Джеймсу в горло, и со всей силы опустил вниз, отделяя голову от тела.
Один удар, и все было кончено. Джеймс осел по стене, а мачете со звоном упало на пол. Зажмурившись, я сделал глубокий вдох. Нет, я убил не папу, а монстра с его лицом.
– Может, тоже стать охотником, – голосом мамы рассуждал Кевин. – Это очень весело.
Открыв глаза, я неверяще уставился на него.
– Ты считаешь это веселым?
– Ладно, у нас разные представления о веселом.
– Да уж, – пробормотал я, разглядывая маму.
Это Кевин, не мама. И все-таки хорошо видеть ее живой. Не отдавая отчета своим действиям, я обнял ее, зарылся лицом в волосы и представил, что это не Кевин в теле мамы, а она сама. Безмолвная и тихая, душой мама здесь – потому что Кевин помог ее спасти.
– Ой, я тоже тебя люблю.
– Не порти момент, – пробурчал я, в последний раз крепко сжимая маму в объятьях. Не знаю, когда еще смогу это сделать. Наконец, я отстранился.
– Жаль,
